Горшков Шарка - Репортёр

– Все равно не понимаю, – Марта продолжала смотреть на мерцающий перед ней на столике огонек. – Ваш друг с какой-то войны. Я плохо знаю, что это за война, почему начали убивать своих же людей, бросать на мирный город бомбы. Что-то слышала из новостей по телевидению. Наверное, ваш друг остался без дома. Без своей родины. Но вы… Почему вы…

– Я покинул родину незадолго до войны.

Марта удивленно посмотрела на Аслана.

– Да–да, я не стал ждать, пока мой дом, как и дом Лёши, будет сначала разграблен, а потом просто уничтожен. Я на все плюнул и уехал. А мой друг всегда был идеалистом, неисправимым романтиком. Убедить его плюнуть на все и начать жизнь с нуля было просто нереально. Я ж говорю, мы с ним разные. Он во что-то верил и наделся, что все как-то изменится, образумится. А я уехал. Вот так все бросил – и уехал. Потому что видел и понимал: наша прежняя жизнь там кончилась. Конечно, можно было жить и дальше. Но для этого нужно было самому стать другим: подстроиться под новую власть, под кем-то прогнуться, на что-то просто закрыть глаза. Кому-то это удалось. А мне – нет. У меня другие принципы. Поэтому я уехал. А моя родина…

Аслан приложил руку к сердцу:

– Моя родина всегда со мной. Вот тут… Здесь ее никто не уничтожит и не опозорит.

– Да, – Марта робко взглянула на собеседника, – но ведь теперь там, говорят, мирная жизнь. Что мешает вам возвратиться туда, где все близко и дорого?

– Я обязательно возвращусь, – твердо сказал Аслан, глядя Марте в глаза. – Чтобы лечь в родную землю. Наверное, не раньше.

– Но там ведь мир, никто не воюет…

В глазах Марты застыл немой вопрос непонимания того, о чем говорил Аслан.

– Я не хочу возвращаться туда, где так легко предают свой народ.

Марта по-прежнему смотрела на Аслана непонимающим взглядом.

– Первый раз предали, когда подло молчали о том, что творилось на нашей земле. Второй – когда кинули туда погибать молодых пацанов и погребли под бомбами тысячи мирных людей. А третий – когда такие, как мой друг Лёха, кто прошел через свой ад, оказались лишними в своей же стране. Таких людей никто не замечает, они никому не нужны. Я не хочу жить там, где так предают свой же народ. Я не хочу жить в городе, где уничтожено все, с чем связана память: мой дом, моя школа, улицы, по которым я ходил…

Марта боялась перебить Аслана новыми вопросами.

– Раз так умеют предавать в наше время – предадут в любое, – продолжал он. – Дело даже не в войне. Война лишь обнажила, оголила эту мораль. А у ингушей всегда были свои принципы, несовместимые с предательством. Наш народ маленький, но за всю свою историю он никого не предавал. Нас же – часто. Не знаю почему, но ингушам все время приходится расплачиваться за чужие грехи. Но где бы я ни жил, буду всегда жить со своими принципами, оставаясь ингушом. Там – на той земле, которую у нас отняли – пусть живут, как знают: строят новые президентские дворцы, аквапарки, новые проспекты с супермаркетами… Теперь не принято вспоминать о тех, кто остался без родины. Как будто ничего и не было: ни войны, ни крови, ни братских могил посреди улиц и во дворах домов... Где вместе с солдатами хоронили стариков и старух, которым некуда было уезжать. Они погибли в подвалах, где прятались от бомбежек. Интересно, да? Воевали с боевиками, а гибли свои. И никто им счета не вел. И не ведет. Такая вот правда… О ней теперь не принято говорить. Остальным эти воспоминания портят праздничное настроение. На этом празднике таким, как мой друг Лёха, нет места…

– Да, – робко заговорила Марта, – но ведь Алексей – русский…

– И что с того? Он мой брат. Он родился и вырос на земле моих предков, и могилы его предков тоже в нашей земле. Рядом с могилами наших предков. Он такой же, как и все мы, вайнахи. Он – вайнах,[24] наш. По духу. А это важнее, чем братство по крови и плоти.

– Боже, – тихо прошептала Марта, слушая Аслана, – я ведь ничего не знаю…

– От этой правды можно сойти с ума, – так же тихо сказал Аслан. – Или отравиться ею до смерти. Простите, что коснулся этой темы.

Помолчав, он, наконец, улыбнулся Марте:

– Вы не обидитесь, если я ненадолго оставлю вас? Очень хочется закурить.

Марта молча кивнула ему, пригубив чашечку остывшего кофе. И едва она осталась одна, как сразу к ней подсел Гонза.

– Что все это значит? – он взял ее за руку и сильно сжал в своей ладони.

Марта обернулась назад, но уже не увидела блондинки, нежно щебетавшей с ее бывшим возлюбленным.

– Это значит, что ты не такой умный, каким мне казался, – спокойно сказала она, высвобождая руку.