П.А.Сарапульцев - Смысл жизни человека и государства

Есть ещё одна, причём очень значимая ошибка проекта “Здоровье”, которую не заметили очень многие немедицинские критики проекта: повысив зарплату участковым врачам, государство не потребовало реального повышения качества их работы. Для сравнения в США любой врач вне зависимости от стажа, квалификации и учёного звания должен регулярно подтверждать свои знания на специальных экзаменах. И это при том, что ещё в начале своей деятельности американский врач подготовлен значительно лучше, чем наш молодой специалист, поскольку, окончив медицинскую школу (аналог наших медицинских академий и университетов), он прежде, чем получить звание доктора медицины (не надо путать с нашим учёным званием доктора медицинских наук) обязан ещё пройти 3-5 летнее практическое обучение в высококвалифицированной клинике.

Вот потому то, несмотря на все старания государства улучшить положение дел в здравоохранении, ” качество медицинских услуг в России не стало лучше. По данным Левада-Центра, в 2007 году лишь 14% россиян были удовлетворены системой здравоохранения в России, 72% считали, что качество медицинских услуг в России в 2006-2007 годах не изменилось или ухудшилось” (41). Более того, неэффективность Национального приоритетного проекта “Здоровье”, разработанного по классической чиновничьей методике, подтверждается тем, что в первом полугодии 2008 года смертность по всем основным группам заболеваний не только не снизилась, но возросла на 0,8%, причём по данным Росстата за первые два месяца 2008 года младенческая смертность увеличилась на 20% (42).

Но почему же так дорога власти государственная монополия? Одну из причин в своей афористичной манере раскрывает экс-министр финансов Лифшиц (43): “В закрытой экономике чиновник всесилен. Обращается с ней как с рабыней. С открытой так нельзя. Особа самостоятельная. Сложная. Чувствительная. Реагирует не только на действия, но и на слова. Требует уважения и осмотрительности”. Это высказывание является практически афористическим переложением идеи Хайека о том, что если “частная монополия почти никогда не бывает абсолютной”, то “государственная монополия - всегда монополия, защищаемая государством и от потенциальной конкуренции, и от действенной критики”.

Другая причина имеет более глубокий, почти всегда сознательно или бессознательно скрываемый от общества характер. Дело в том, как утверждает Хайек, что “государство, которое с головой ушло в управление монополистической системой предпринимательства, будет обладать сокрушительной властью над отдельным человеком”, ибо “там, где… центральные или местные власти непосредственно распоряжаются использованием более половины национального дохода… они тем самым косвенно регулируют почти всю экономику страны. В этом случае практически больше нет личных целей, осуществление которых не зависит от действий государства”. И это самая прямая опасность не только для развития, но и для сохранения демократического общества.

Естественно, что подобный возврат к системе огосударствления экономики приветствуют идеологи возвращения России к прежней авторитарно-тоталитарной социалистической системе. Так депутат Госдумы, член ЦК КПРФ, пресс-секретарь председателя партии Андрей Андреев, сообщая в газете “Известия” (44), о создании региональной самарской госкорпорации, не только поучает своих формальных политических противников: “Если российская власть всерьёз намеревается распутать узел социально-экономических проблем глубинки, то должна быть сделана ставка на развитие и усиление госсектора экономики, на формирование, если угодно, вертикали госкорпораций, которые должны прийти в каждый регион, а потом и в каждый муниципальный округ”, но и проводит, пугающую помнящих историю людей, параллель: “Создание региональной самарской госкорпорации условно можно сравнить с процессом коллективизации. При всех организационных недочётах и перегибах этот процесс стал объединяющим началом для доминирующей в ту пору экономической отрасли. Эффективность участия в коллективных государственных структурах тогда, в конце концов, оценили даже завзятые единоличники”.

Однако, государственные монополии жизненно необходимы лишь авторитарному или тоталитарному государству, а не народу, жизнь которого они только ухудшают. Подтверждением этому является авторитетное мнениеАлександра Лившица (45), работавшего министром финансов в самые трудные годы новой России : “Экономику терзает инфляция. Подскочила почти до 12%. В 1997 году была на уровне 11%… Управиться пока не можем… Причины? Те же, что и раньше. По-прежнему душит монополизм… Там притаились бюрократия и коррупция. Перегораживают проход на рынки. Давят конкуренцию… Мы продолжаем много тратить по линии бюджета… нацпроекты, госкорпорации”. Причём попытки правительства объяснить инфляцию тем, что “в России доля импортной еды приблизилась к 50%”, Лившиц легко отметает сравнением со странами, где государственный монополизм практически отсутствует: “Германия тоже завозит продукты. А цены практически не растут - 2% в 2007 году. Япония зависит от импорта побольше, чем Россия, - 60%. Инфляции практически нет - 0,4%. В тридцать раз меньше нашей”.