Санин Евгений - Чудо - из чудес

— А что? Прекрасная мысль! — обрадовался Карнеад и знаком велел Янусу дожидаться ответа в стороне. — Как, Сизиф, возьмешь себе в провожатые лекаря?

— А кто он? Могу ли я на него положиться?

— Да так — один из тех, кто ищет удачи во всех концах римского мира! Я взял его по рекомендации надежного человека. А кто он и откуда... — Карнеад неопределенно развел руками: — То знают лишь боги да он сам!

— Мне кажется, я где-то уже видел его... — поморщился капитан Сизиф. — И не в самой приятной гавани моей памяти! Он случайно не из людей пиратов? Тех, что шпионят на них во всех крупных портах!

— Ох-ох-ох! После того как ты попал к пиратам, они теперь всюду мерещатся тебе! Смотри сам. Так это или иначе, он — единственный человек, которого я могу отпустить с корабля...

— Ладно... Мне не выбирать — я согласен!

— Вот и хорошо! Эй, Янус! — Карнеад пальцем поманил к себе просиявшего эллина и, развязав кожаный кошель, достал из него несколько серебряных монет. — Вот тебе одна, даже две драхмы за услугу. А это — чтобы мой друг ни в чем не нуждался в пути! И помни, мое обещание доставить тебя в Афины остается в силе, когда и где бы ты ни попросил об этом!..

3

— Ничего не понимаю… — пробормотал Стас.

Вернувшись домой, Стас, не снимая куртки, прямо в обуви, как угорелый, чуть не сбивая мамину гордость — стоявшую в прихожей, сделанную под античную, расписную амфору — промчался через коридор…

Ворвался в свою комнату.

— Стасик, что с тобой? Что-то случилось? — сунулась было за ним не на шутку встревоженная мама.

Но он только захлопнул дверь перед ее лицом.

— Потом! — чтобы не спугнуть все то, что так живо представлялось ему по дороге, только и смог крикнуть он.

Затем с разбега плюхнулся в кресло. Включил компьютер. И пока тот оживал, попытался сразу начать наговаривать на диктофон…

Но…

Опять получалось совсем не то и не так…

«Эх, мама, мама… — с досадой подумал он. — Все-таки успела отвлечь!»

Теперь уже можно было не торопиться.

Воспользовавшись отсутствием отца, считавшего, что здоровое сердце нужно беречь смолоду, он прошел на кухню и заварил себе большой бокал крепчайшего кофе.

— Это еще что такое? — войдя на запах, ахнула мама.

— Не такое, а такой — кофе мужского рода! — попытался отделаться шуткой Стас.

Но не тут-то было.

— Теперь, говорят, его можно называть по-всякому. Дай попробовать! — не терпящим возражений тоном велела мама и, сделав глоток, сморщилась так, что Владимиру Всеволодовичу и не снилось! — Ты с ума сошел! От такого даже у бразильцев могут начаться судороги. А ты и без того так перезанимался, что тебе, наоборот, нужно пить успокаивающее!

Мама решительно направилась к холодильнику и достала пакет молока.

— Давай разбавлю! Ты что забыл, что папа запретил тебе пить такой?

— Да что он может понимать в литературном труде? — возмутился Стас. — Между прочим, Бальзак написал так много книг только благодаря тому, что выпил десять тысяч чашек крепкого кофе.

— И умер, между прочим, в пятьдесят лет только потому, что выпил десять тысяч чашек кофе! — не уступила мама и требовательно протянула руку к бокалу: — Не знаю, как насчет литературы, но в сердцах твой отец толк понимает! Или ты с академиком-кардиологом будешь спорить?

— Нет! — вздохнул Стас. — Мне и разговора с историком-академиком хватило...

Продолжать спор было лишь бесполезной тратой времени. Если отцу или Владимиру Всеволодовичу еще можно было что-нибудь возразить или хотя бы спросить причину критики или отказа, то мама, когда дело касалось здоровья сына, не позволяла сделать и этого. Ни ему, ни кому бы то ни было другому.

Прекрасно знавший это, Стас покорно отдал бокал и охнул, увидев, что мама, вылив едва ли не половину содержимого себе в чашку, почти добела развела его кофе молоком.

— Эх, мама, мама!.. — с упреком воскликнул он и, направляясь к себе, предупредил: — Я работаю! Мне не мешайте!

— А у меня и без того дел хватает! — берясь за свою чашку, привычно отозвалась мама.

— И папе тоже скажи, когда придет, что я занят! — обиженно добавил Стас и услышал в ответ:

— А ему тем более некогда будет!

Отпивая на ходу из бокала кофе, который, словно в утешение, стал теперь вкусным, Стас еще плотнее закрыл за собой дверь и сел за стол.

Положив — с глаз долой! — в ящик диктофон, он пододвинул к себе пачку чистой бумаги — побольше.

Выбрал из канцелярского стаканчика самую надежную, которая не заедает на полуслове, гелевую авторучку.