Санин Евгений - Божий суд

Князь минуту подумал и принял решение:

- Этого, - показал он пальцем на мертвого охранника, - как убитого во время совершения смертного греха, а, стало быть, не покаявшегося, сегодня же закопать, как собаку. За пределами кладбища. Серьги и колечки вернуть княжне. А деньги – отдать вдове и сиротам убитого. Не князю же Борису возвращать их в самом-то деле! А им они теперь, ой, как сгодятся!

Дружинники выволокли тело убитого. Следом за ними, переговариваясь, вышли воевода и княжеский сын.

В порубе остались трое: сам Мстислав, второй охранник и князь Илья.

Охранник, стоя у лавки, то и дело поглядывал на потерянный и вновь обретенный нож.

- А это у тебя что? – вдруг заметил Мстислав валявшуюся на волчьем тулупе фигурку медведя.

- Да так! – махнул на нее рукой пленник.

- И все же…

Князь поднял фигурку, оглядел ее со всех сторон и покачал головой:

- Да… не так опасен охотнику медведь, вставший перед ним на задние лапы, как идущий на него на всех четырех - словно кабан…

Не докончив, он посмотрел на стоявшего перед ним князя Илью и пожелал:

- Ну а ты отдыхай. И я от всего сердца тебе говорю - дай Бог, чтобы это была не последняя ночь в твоей жизни!

2

Вместо ответа князь Мстислав отрицательно покачал головой…

Князь Илья вышел из поруба, весь в белом, в накинутом на плечи темном тулупе, с горящей свечой в здоровой руке. Подняв лицо, он посмотрел на яркое зимнее солнце и огляделся…

В центре двора на троне сидел строгий, недоступный, не то что вчера – дорогой персидский ковер под ногами - князь Мстислав. Справа от него стоял белый конь под седлом, украшенный яркой попоной. Слева – плаха, с воткнутым в нее топором.

«Ну вот и все…» - понял князь.

Перекрестившись на маковки церкви с золочеными крестами, он отдал свечу подбежавшей женщине, которая прислуживала ему в порубе, и прошел на середину двора.

Здесь он низко поклонился князю Мстиславу, затем на все четыре стороны - честному народу. Не приметив нигде Гориславы, подумал, что правильно она сделала, что не пришла, и, одним движением сбросив с плеч полушубок, протянул обвязанную руку тиуну.

Заполнивший двор терема народ разом подался вперед.

Иностранные гости, что-то лопоча между собою, с жадным любопытством ждали, что произойдет дальше.

Тем временем тиун, тщательно проверив целостность печати, громко объявил:

- Не тронута!

И, сам сорвав печать, принялся медленно разбинтовывать руку.

Воцарилась такая тишина, что стало слышно, как падает с заснеженной ели на твердый наст промерзший, сухой снег…

А тиун все не торопился…

- Да что оно там медлит? – возмутился Мстислав Мстиславович.

Наконец, тиун, высвободив ладонь, всмотрелся в нее, поднес ближе к глазам и, вместо того, чтобы во всеуслышанье сообщить приговор, вдруг пораженно прошептал:

- Чисто…

- Чисто… - эхом отозвалась ближе всех находившаяся к князю женщина с продолжавшей гореть свечой.

- Чисто! – радостно крикнул вчерашний раб, а теперь гончар, Чудин.

И, из уст в уста, по толпе понеслось:

- Чисто!

- Чисто?!

- Чисто!!!

- Как это чисто?! – перекрывая всех, раздался возмущенный голос Бориса Давыдовича.

Расталкивая всех, он грозным, тяжелым шагом направился к князю Илье, но тут перед ним встали два дружинника. Это были те самые воины, что спасли князя Илью в порубе ночью. Выставив перед собой копья, они нацелили их острия прямо на князя Бориса.

- А ну, осади! Прочь с моего пути! - проревел Борис Давыдович, хватаясь обеими руками за копья и силясь отвести их от своей груди. Лицо его побагровело от натуги. Но богатыри стояли еще тверже.

- Чисто!

- Чисто!

- Чисто! – радостно гомонили в народе.

Князь Мстислав встал с трона, не торопясь, подошел к тиуну, тоже со всех сторон осмотрел руку и негромко, но так, чтобы слышали все, сказал:

- Божий суд свершился. Князь Рюрик-Илья – неповинен!

Услышав это, люди принялись истово креститься. Многие начали вставать на колени и кричать князю Илье, что просят у него прощения за то, что думали о нем плохо…

Сам же князь растерянно смотрел на свою ладонь, действительно, чистую, без единой язвинки и следов ожога.

К нему подбежал Мстислав Мстиславович и затряс в своей руке эту ладонь, поздравляя его. Молодая княгиня бросилась в терем сообщать неслыханную радость Гориславе…

Только иностранцы были разочарованы тем, что, побывав на Руси, так и не увидели настоящей русской казни.

Да Борис Давыдович подошел к Мстиславу и недовольно сказал: