Санин Евгений - Око за око

— О, великий! О, мудрый!.. — повалился на землю, целуя ее перед ногами царя, Серапион.

— Как комендантом? — воскликнул опешивший Фемистокл. — А как же Деметрий?

— Увы! — вздохнул Евн, обводя печальным взглядом воинов. — Наша жизнь так недолговечна.… Опасности подстерегают нас на каждом шагу!

— Что ты хочешь этим сказать? — подался вперед Фемистокл, чувствуя, как из-под его ног ускользает твердая почва.

— То, что Деметрия больше нет! — со скорбным лицом произнес царь. — Прошлой ночью, пока ты был в отлучке, проклятые мессанийцы совершили дерзкую вылазку. Они хотели убить меня... Но по ошибке приняли шатер Деметрия за мой — и изрубили его на мелкие куски… Клянусь Астартой1, они жестоко поплатятся за это! — погрозил он кулаком в сторону крепости

— Сама богиня спасла нашего дорогого базилевса от неминуемой смерти и отвела от него мечи проклятых господ!— завопил Серапион, снова поднимая руки к небу.

Шатер царя действительно был рядом со скромным шатром Деметрия, но разве можно было перепутать их?..

«И как мессанийцы могли пройти через семь рядов охранения?! — лихорадочно думал Фемистокл. — Нет, это не мессанийцы, а ты и твои льстецы типа Серапиона. А ведь именно они могут погубить Новосирийское царство! Надо как можно скорей провести в Совет взамен Деметрия — Клеобула!..»

Фемистокл сделал шаг к царю и указал на лежащих рабов:

— Базилевс! Взгляни на этих несчастных!

— Кто они? — приподнял бровь Евн. — Не оказавшие мне поддержки рабы из Катаны? Если это так, можешь сделать их своими собственными рабами! Ведь, насколько мне известно, у тебя нет ни одного личного раба!

— Они из Рима, базилевс! — показал рукой в сторону Италии Фемистокл. — Даруй им свободу!

Услышав, что речь зашла о них, рабы поползли вперед. Протягивая руки к царю, показывая следы побоев и ран, они принялись умолять:

— О, великий, даруй нам свободу!

— Прими нас в свое войско!

— Вели накормить и одеть нас!..

— О, великий! — тоже воскликнул Прот, приподнял голову и, увидев на щеке царя аккуратное клеймо, снова зажмурился и упал на землю.

— Так значит, обо мне знают и в Риме? — самодовольная улыбка тронула губы Евна.

— Слух о тебе уже пронесся по всему миру! — вскричал Серапион. — Все униженные и обездоленные Ойкумены почитают тебя за бога! И я поражен твоей скромностью! Как можешь ты довольствоваться каким-то титулом Эвергета?! Божественный — вот как давно уже следует называть тебя!

Евн приветливо улыбнулся Серапиону, и Фемистокл шепнул Клеобулу:

— Видишь, кто теперь в почете у нашего базилевса? Можно подумать, что этот лизоблюд лишь вчера вернулся из Фригии или Пергама!

— Ну что ж, — благодушно заметил Евн. — Пожалуй, я дам этим несчастным свобо... А о чем это ты шепчешься с рабом? — вдруг подозрительно спросил он, обрывая себя на полуслове.

— Я... посоветовал своему земляку подползти к тебе ближе и поблагодарить за дарованную ему свободу! — быстро нашелся Фемистокл.

— Они шептались всю дорогу сюда! — наклонившись к самому уху царя, сообщил Серапион. — И Фемистокл утверждал, что мы разбили сицилийцев только благодаря беспечности римлян!

— Да-а?

Евн нахмурился, но тут же с улыбкой обратился к Фемистоклу:

— Как, в Сицилии появился еще один твой земляк?

- Да, господин! — сделал попытку встать Клеобул, но подскочивший Серапион ногой удержал его.

— И тоже из Афин? — продолжал расспрос Евн.

— Да!

— Значит — еще один Афиней! — заметил Евн.

— Базилевс! — воскликнул Фемистокл. — Он уже не Афиней! Его зовут Клеобул!

— Клеобул — имя свободного человека. А я пока вижу перед собой раба! — выделяя каждое слово, проговорил Евн.— Или ты забыл, что Клеобулом он станет только тогда, когда делом докажет свою преданность нам? Чем он лучше моих славных воинов, которые заслужили это право кровью и ранами в боях с господами?

— Ничем! — закричали окружавшие Евна люди.

— Пусть тоже завоюет это право!

— Пускай его свяжет с нами кровавая клятва!

— Вот видишь! — кивая на них, улыбнулся Фемистоклу Евн. — Твой земляк пока для всех нас всего лишь раб из Афин — Афиней! Верно я говорю?

Сирийцы одобрительно загудели.

— Базилевс! — перекрывая шум, сделал еще один шаг к царю Фемистокл. — Разве пять моих ран, полученных в сражениях под Энной, Тавромением, Сиракузами, и то, что я с первого дня восстания являюсь членом Совета, не дает мне право просить тебя и надеяться на снисхождение?! Дай свободу этим людям! Ведь это не катанские и мессанийские рабы, а беглецы из самого Рима. Уже одним этим они доказали тебе свою преданность! Ты же ведь сам только что сказал, что даешь этим несчастным свободу...