Иван Охлобыстин - Дом восходящего солнца

Эх, бессмертен только мертвый! Ух, хороша дорога, которая не имеет конца! — Перестань, — обиделась девушка. — Прости, — извинился молодой человек: Но лучший разговор — молчание. — Это и есть философия настоящего хиппи? — Боюсь, что нет. — Ну ты ведь хиппи? — Боюсь, что да, — Солнце посмотрел на часы и предложил:

Пойдем в тамбур, скоро Столбы. Там мы простоим пятнадцать минут. — Что такое Столбы? — не поняла Саша. — Нечто вроде голубиной почты, — ответил он. — Папа был прав, когда называл меня дурой. — неожиданно призналась она. — Ты о хиппи? — переспросил Солнце. — О Болгарии, — сказала девушка. — Прости, — извинился молодой человек и объяснил: Просто я должен был принять одно очень важное решения, и я думал. — Ты инопланетянин? — столь же неожиданно поинтересовалась Саша. — Нет, не думаю, — серьезно ответил он. — Ладно, — смирилась девушка и предложила: Хочешь, я тебе покажу воробушка? — Покажи, — согласился молодой человек. Девушка вытянула губы трубочкой, высунула сквозь них язык и объяснила спутнику: Это воробушек, только сзади. — Здорово! — засмеялся он. Внизу, под вагоном, что — то загрохотало, и поезд начал снижать скорость. Солнце выглянул в окно и сообщил: Столбы.

На платформе она столкнулись с Малым. — Я весь изнервничался уже, — сходу наврал он, надвинул тирольскую шляпу на затылок и зашагал, куда — то за амбар. Молодые люди двинулись вслед за ним. За чередой металлизированных щитов, изрисованных надписями, предостерегающими неосмотрительных пешеходов от столкновения с электровозом, открывалось пространство, окруженное со всех сторон ржавыми каркасами списанных грузовиков, в центре высились две пустые водонапорные вышки. — Столбы, — показал на вышки Солнце и пошел к уже собравшимся у них ребятам. Саша неторопливо пошла за ним. Жестяные, уже ветхие от ржавчины листы пестрели разноцветными надписями: Кекс — снимай ермолку; Отдай феню Генри. Пандус. 1970 г.; Сталкер — донецкая система не забудет тебя. 1972 г.;

Если увидите Генку Маклая, передайте, — у него сестра утонула. — Сталкер уехал, — констатировал Хуан. — Уехал, — горестно поддержал его Скелет и шлепнул ладонью по башне. Ее жестяное чрево гулко отозвалось на удар и над соседними тополями, с криками взвилась в небо стая ворон. За ним хлопнул и Хуан, а вслед и остальные. Потом все достали бутылки портвейна и молча приложились к ним. Солнце в один глоток отпил половину бутылки и передал ее Саше. — Да ты что! Я не смогу, — заартачилась девушка. — Ну ты хотя бы попробуй, все нужно пробовать — посоветовал ей молодой человек. Она закрыла глаза, приложила к губам горлышко бутылки и мужественно принялась, глоток за глотком, пить. Следует отметить, что последний глоток она сделала уже не без удовольствия. — У тебя большие таланты, — заметил Солнце, когда она вернула ему опустошенный сосуд. Раскрасневшаяся Саша хотела, было, что то сказать, но поезд издал характерный перестук, и молодые люди, не сговариваясь, побежали к распахнутым дверям своего вагона.

— Не обижайся. Давай поспим?! — попросил в поезде молодой человек. — Ну ик давай ик, хотя ик честно ик сказать ик я ик собиралась ик тебе ик отдаться ик, но раз ты ик такой ик соня..., — через слово, икая, нехотя согласилась девушка, и всю оставшуюся часть пути они спали.

Утром, наконец, за очередным поворотом железнодорожного полотна, словно по мановению волшебной палочки, пахнуло свежим ветром, и показалась ультрамариновая полоска моря. Саша, словно зачарованная, прилипла к окну и следила, как на скалистый берег накатывают миниатюрные, на таком расстоянии, хрустальные волны. — Море, — шепнула она и положила на плеча спутнику голову. — Море, — согласился Солнце.

Ближе к вечеру Малой постучался свежеобскобленные ворота и, заглянув в щель между досками, заорал: Баба Оля! Мать родная! Я вернулся! Привез тебе гостинцы! Во дворе громыхнула цепь, и раздался хрипатый собачий лай. — О, и Паци-фик жив! Узнал, — радостно зашумели ребята. Ворота приоткрылись, и на улицу выглянула щербатая с хищным орлиным носом. — Приплыли, голуби лохматые, — узнала она друзей: И жулика взяли? — А как же, бабулик, — высунулся из — за плеч остальных Малой: Без меня никуда. — Ну ладно входите, — распахнула перед ними ворота старуха: Расселяйтесь. А ты Иуда, — она ухватила Малого за плечо: за неделю вперед и говори: Куда ковер из сарая дел? — Какой ковер? — пробовал негодовать тот. — С журавлем. Мне его соседка отдала, — настаивала баба Оля. — А с журавлем! Не брал, — отпирался Малой. — А кто из него Кольке Потирову с пристани жакет продал, как иностранный? — обличала та. — Виноват. Нуждался. Жадный бабулик, но любимый! — хохотал паренек и лез целоваться.