Максим Бодягин - Машина снов

Магия не то ремесло, которое можно перенять просто так. Невозможно научиться играть на цитре, не слыша полутонов. Нужен дар, требуется нечто необычное, что выделяет из толпы таких же двуногих. Это сродни великой красоте или великому уродству, печать, лежащая на всём, что ты делаешь. Эта печать лежала на моих поступках с детства, она передалась мне от отца-сновидца. Мне всегда говорили, что я чуть умнее, чуть проницательнее, чуть медленнее, чем мои сверстники; меня не так интересовали шумные игры, как возможность наблюдать за ними со стороны, не участвуя ни в чём. Возможно, так я приспосабливался к наследству своего отца… Ведь он всю жизнь мог чувствовать что-либо только во сне, а действовать только в потоке яви… Магия манила меня именно тем, что обещала мне силу, обещала дать мне возможность действовать и видеть одновременно. Видеть больше других и действовать куда быстрее, мощнее, умнее. И я открывался ей, заворожённый мирами, рисовавшимися передо мной.

Матушка Хоахчин действовала совершенно иначе. Для неё в магии не существовало никакого волшебства, ничего манящего, никакой тайны. Магия казалась ей просто удобным способом делать так, как хочется. Она и не подозревала, на какие жертвы приходится идти, чтобы добиться результата. Один из моих учителей, например, вынужден был каждый раз приносить в жертву полчашки собственной крови, чтобы его магия работала. А другой каждый раз отдавал духам часть своих эмоций, пока не превратился в бесчувственного болванчика, подобного изваянию. Но матушке было наплевать на эти вещи…

В общем, вооружившись после моей «смерти» чертежами, которые я по легкомыслию оставил в своих покоях, матушка решила, что вырежет Пэй Пэй из другого мира и поместит её сюда, к нам, и, управляя этой новой Пэй Пэй, как куклой, будет управлять тобой. Тупая затея, но довольно эффективная, с точки зрения нашей кормилицы. Проблема в том, что раз никакой такой Пэй Пэй — какой её представляла себе матушка Хоахчин — ни в какой иной реальности, кроме той, что создал ты своей магией, не существовало, то Хоахчин лишь расковыряла щель между мирами. Это просто почувствовать, но найти слова для того, чтобы выразить в них всё это, — очень трудно. Представь большой таз с водой, на дне которого имеется затычка. Представим даже, что этот таз не сможет опустеть, потому что он постоянно пополняется из текущего рядом ручья. Но если ты всё-таки вынул затычку, вода неминуемо придёт в движение, стремясь заполнить образовавшуюся пустоту. Так и здесь. В щель между мирами, которую по скудоумию и безграмотности расширила матушка Хоахчин, ринулись демоны. Голодные и измученные, они увидели жирные пастбища, где бродили беззащитные души.

К счастью, нашлись силы, сумевшие удержать распахнувшуюся дверь, оставив в ней лишь небольшую щель, но… Тёмный человек. Вот кто главная причина, как ни горько мне говорить это. Он — тот ключ, который окончательно закроет собой замочную скважину, щель, откуда сквозит ветер, несущий злобу чужих миров. И вложить этот ключ сможешь только ты. Только ты можешь повелевать им. Потому что он — это ты. В какой-то мере.

Почему я рассказал тебе всё это? Думаю, что, наученный горьким опытом общения с нашей семьёй, ты понял, что глупо ждать от кого бы то ни было из нас внезапного проявления доброты. Конечно, ты можешь предположить, что я так разболтался исключительно потому, что ты похитил моё тело. Но не льсти себе: оно охраняется, даже когда ты этого не видишь. Ведь сейчас ты спишь, а это означает, что твоё тело прямо сейчас столь же беззащитно, как и моё, не так ли?

Тут я вынужден признаться: ты нужен мне. Я не могу справиться с твоим двойником. Он пьёт меня. Он выпивает из меня жизнь. Он вытягивает мои соки. Он, как пиявка, тащит из меня самую сердцевину моего существа. Это невыносимо, мои силы на исходе. Тебе бы никогда не удалось похитить моё тело, если бы не он. Тебе бы даже не удалось поднять его…

Спаси меня.

Когда я поместил его в этот мир, то совершил ошибку. Я побоялся, что утрачу контроль над ним. За ним тянулись призрачные силовые линии, тонкие-тонкие, нежные, как побеги анемоны, полые, полупрозрачные, похожие на нити спермы, внутри которых сновали мелкие, точечные разряды, словно вспыхивали и гасли светлячки. Я тащил его сквозь толщу чужих миров, постепенно обрывая эти перламутровые нити энергий и ветров, глядя, как внутри его существа пламенеют и гаснут сполохи тёмного огня. И когда он наконец возник здесь, в этой Вселенной, я зачем-то удержал в себе последнюю нить. С одной стороны, я побоялся, что, когда нить оборвётся, он может не выжить, и все старания пропадут втуне, с другой, мне показалось, что я смогу воспользоваться этой почти невидимой линией как поводком, чем-то, что позволит держать его в узде. Увы. Малодушие сыграло со мной дурную шутку. Наутро после той ночи, когда я ошарашил его видением похотливой девицы Чэнь… Это происшествие истощило его, он начал искать способ пополнить свои силы и… Линия вросла в меня, размножившись, разветвившись и разбежавшись по закоулкам моего разума, и Тёмный человек впился в меня.