Роланд Грин - Властелин Смерти Танзы

преследователей.

Сзади лежала улица, по которой Конан собирался направиться к Золотому Льву. Она то

спускалась вниз, то поднималась в гору, что позволял киммерийцу исчезнуть в полудюжине

кварталов города, где наемники вряд ли рискнут его преследовать. Вот только если б он смог

благополучно проделать тот путь. У наемников-преследователей могло быть только скудное

описание, данное Mакросом, запомнившим ночь их ссоры. Но левиту было хорошо известно

про самообладание Конана и, понимая это, он всячески воспрепятствует такому

комфортному проходу.

Досадно, что левиты сами не занимались торговлей, а предпочитали считать чужие

деньги в безопасности, в то время как кто-то марал руки, обслуживая их интересы.

Можно было выбрать другой путь, по улице резко изгибающейся и уводящей в

лабиринт переулков. Конан имел некоторое представление о том, что расположено в

пределах того лабиринта. Но он же мог бы держать пари, что преследователи знали не

больше его.

Варвар развернулся непринужденно и с изяществом, будто сзади не находилось

дюжины вооруженных врагов. Дело казалось не более серьезным, чем отправкой назад

кувшина плохого вина. Только наблюдатель с острым зрением, возможно, заметил бы как

напряглись широкие плечи киммерийца, его руки и длинные пальцы, сжавшие рукояти меча

и кинжала. Лишь это выдавало в нем то, что он столь же готов к борьбе, как голодная

пантера, готовящаяся прыгнуть на жертву.

Конану потребовалось больше выдержки, чем обычно, чтобы не оглянуться назад. Но

он очень не хотел привлекать внимание преследователей. Улица становилась слишком

оживленной для прицельной стрельбы из лука, и пока те - сзади могли видеть только его

волосы и спину.

— Остановите его!

И даже теперь Конан не побежал. Его слух был столь же остр на шумной городской

улице, как и в горах или лесу. Это предупреждало о появлении врага раньше, чем человек мог

приблизиться на опасное расстояние.

Таким образом, варвар продолжал идти, небрежно вдыхая воздух, изображая парня

оказавшегося в большом городе впервые, смущенного его достопримечательностями, пока

не услышал позади, совсем рядом, топот бегущих ног. Только тогда он развернулся, и лезвие

меча ударило в ближайшего наемника.

У человека на спине имелся щит и короткий меч за поясом. Они, возможно,

представляли серьезную угрозу для грабителей стигийских могил, и использовались, скорее

всего, против подобных негодяев. Острие клинка пронзило человеку горло, отбросив того

под ноги следующего преследователя. Эти двое запутались, сцепились, и рухнули на

мостовую. Первый корчился, пытаясь хватать воздух ртом, в то время как второй лежал,

оглушенный падением.

Меж тем, другие приближались, но теперь Конан уже бежал, используя полученное

преимущество. Его длинные ноги увеличивали расстояние, пока он не достиг продавца с

17

маленькой зеленой тележкой, заполненной урожаем зимних яблок.

Вырвав тачку из рук продавца, Конан резко оттолкнул в сторону врагов. Тележка

загрохотала по булыжникам и опрокинулась прямо на пути оставшихся преследователей.

Один перепрыгнул через нее, но наступил на упавшее яблоко, так, что его ноги подкосились.

Другие сгрудились позади телеги с тем, чтобы обогнуть препятствие.

Это позволило киммерийцу выиграть нужное время и юркнуть в переулок. Там он,

хорошо укрывшись в тенях, размышлял о дальнейших действиях. Выбор был невелик. Может

быть, стоило исчезнуть из Шамара, а, возможно, и вовсе из Аквилонии? Или, затаившись, все

же остаться в качестве одного из Смотрителей Танзы?

Варвар признавал, что объявление затронуло его любознательность. Он никогда не

посещал область Границы между Аквилонией и Немедией, а также редко отказывался от

возможности посетить новые земли. Кроме того, путешествуя в компании, у него было

больше шансов избежать нападения любых бандитов в случае какого-нибудь промаха А

оставшись один, наверняка бы подвергся дальнейшему преследованию в Аквилонии.

Найдя укромное местечко в переулке, Конан начал взбираться по самой ближней стене.

На ней было больше выступов и выбоин, чем на древесном корпусе «Сирдиса», однако стена

пребывала в значительно худшем состоянии. Все же кирпичи и плитки осыпались,

смешавшись с грязью немощеного переулка, позже, чем когда Конан очутился наверху.