Веркин Эдуард - Облачный полк

– Так. Он когда рисовал, меня вообще ни о чем не спрашивал. И звезду так нарисовал, а я уж не стал поправлять, думаю пусть, поскорее бы отделаться. Да он там многим звезды пририсовал.

Саныч поежился.

– Сумасшедший, что с него… Ему надо эту картину прятать, если увидят – то виселицу точно обновят. А она у него на самом видном месте. Какая сволочь стукнет – и все, больше не порисует…

Он остановился, ногой топнул, ругнулся гаже, чем когда в грязь попал.

– Что?

– Что-что, пистолеты забыли! – проскрежетал Саныч. – Теперь три километра назад возвращаться!

Глава 6

– Тут дальше осторожнее надо. Совсем уж фашистская территория начинается.

Саныч зевнул.

Фашистская территория ничем не отличалась от нашей. Та же дорога, те же елки. Снег. Такой же белый, как и у нас.

– Тут тропинка. К ключу, вон там, у камней.

Вдоль дороги действительно тянулась тропинка, хорошо протоптана, часто за водой ходят, видимо.

– Ключ целебный считается, – сообщил Саныч. – Зимой не замерзает. И есть после воды неохота. Потом попьем. Вон видишь сосну? Нам к ней.

Мы направились к сосне, но, конечно, же не прямиком, а вкружную, чтобы следов не оставить. Постояли над ключом, он действительно не замерз, хотя и сделался похожим на ледяного ежа. Над водой поднимался пар, облачка всплывали, мы стояли дольше, чем стоило, и уходить не хотелось.

Попили. Холодная и какая-то железная, весь желудок заполнила, не вода, а еда.

Устроились между невысокими соснами, чтобы нас видно не было, а тропинка чтобы наоборот, просматривалась.

Саныч достал часы.

– Полвторого, – сказал он. – Как раз.

– Зачем так рано-то? – спросил я. – Можно было поспать.

– В этих делах лучше не спать.

Саныч бережно снял вещмешок, растянул ремешок, начал выкладывать добро. Две большие трехлитровые бутылки самогона, каждая в аккуратной берестяной оплетке для крепости. Пять банок лендлизовской тушенки. Пять пачек махорки.

У меня тоже самое. Самогон, табак, тушенка.

Для обмена.

Саныч взял банку тушенки, надавил на крышку, жесть не вмялась, хорошие американцы консервы шлют, лучше бы второй фронт открывали, сволочи.

– Жесть толстая, – Саныч постучал ногтем по банке. – Я блесен нарезал, хотел сегодня за судаком… Ковалец, между прочим, ни разу шарашить не ходил, говорит, что его немцы боятся. Его боятся, а нас не боятся, а? Я, между прочим, в три раза их больше набил, тогда в одном бою четырнадцать штук…

Саныч отставил тушенку, взял за горлышко бутылку с самогоном. Выдернул пробку зубами, плюнул внутрь, заткнул обратно.

– Глебов должен был нас к шоссе отправить, – сказал Саныч. – Мосты щупать. Но не отправил, сюда послал…

Настроение у него было не очень, прямо скажем, поганое, у Саныча редко такое случается. Я его понимаю. Обидно.

– Так может это… – я кивнул на тушенку. – Пойдем отсюда, а?

Саныч промолчал.

– Скажем, что никто не пришел, – продолжал я. – Случается ведь, что не приходят?

– Случается, – согласился Саныч. – Но Глебов велел идти сюда. Значит, придут.

Саныч сказал это голосом очень похожим на голос командира – бесспорным.

– Непонятно все равно, – сказал я. – Вот мы, партизаны, шестьдесят седьмой отряд, все как положено. И идем меняться с фашистами. Это как?

– Тут все просто. Фашисты – они… – Саныч задумался. – Они как бы разные. По вредности. Есть те, которых в первую очередь надо бить – эсэсовцы, егеря, летчики, артиллеристы там всякие. А есть другие, не совсем настоящие. Вот взять Сталинград.

– Ну.

– Все настоящие фашисты там сейчас сосредоточены, а здесь у нас всякая мелкая погань, полицаи, доходяги германские – тех, которых в армию не взяли, одна нога короче другой. Они воевать не очень хотят, нам с ними тоже особо возиться нечего – только патроны тратить. Наше дело копить силы…

Это он произнес не очень уверенно, но тут же поправился, прибавил голосу полагающейся строгости.

– Наше дело копить силы для главного удара, – повторил он.

– Зачем тогда рейды устраиваем? – удивился я.

– Я так думаю, для острастки больше, – ответил Саныч. – Чтобы фрицы не наглели. А потом ты заметь, рейды у нас всегда особые. Мост подорвать, или там эшелон, или горючее спалить. Разведка опять же. А управы по селам громить смысла нет.

– Почему?

– Тут просто все… – Саныч поглядел в бинокль. – Просто… Стратегия. Вот, допустим, готовится наступление. Тут мы сидим в кустах и считаем вагоны. Не увеличилось ли количество, не поехало ли больше танков. Взрывать же нам пока ничего нельзя, без приказа. И вот наступление началось. Немцы стали по железке силы свежие перебрасывать – вот тут мы и выходим. Эшелоны опрокидываем, мосты взрываем. Это гораздо важнее, чем фельдфебеля косорылого повесить, знаешь ли. Вообще, тут самодеятельности особой не надо…