Александр Комзолов - Зов Прайма

Было видно, что долгая лестница сильно измотала леди Инесс. Старинного вида платье смылось и запачкалось. Неподвижная маска на лице покрылась трещинами и медленно осыпалась, а на руках уже не хватало по нескольку пальцев. Фарфоровая леди рассыпалась на глазах. Только глаза все еще живо смотрели на магозавра и улыбались.

— Ты выглядишь... э-э-э... восхитительно! — сказал Аззара.

— Ты никогда не умел врать, — улыбнулась леди Инесс, подходя ближе.

— Так уж и никогда, — картинно обиделся магозавр.

— По крайней мере, не мне.

Леди Инесс присела на корточки и крепко обняла Аззару за шею. Налетевший порыв ветра сорвал с ее головы целый клок волос и унес куда-то далеко, радостно вертя в своих невидимых руках новую игрушку. Магозавр проводил ее взглядом, пока она не исчезла в предрассветном тумане.

— Похоже, наступил предел для твоей магии, а? — тихо спросил он. — Не боишься оставлять Чертог Рике, Несса?

Леди Инесс отстранилась от Аззары и посмотрела вдаль.

— Нет, — ответила она после раздумья. — Рика еще не опытная, но она быстро всему научится. Сделает пару ошибок, но потом исправит их. С Чертогом все будет в порядке, — леди Инесс снова замолчала, грустно улыбаясь чему-то. — А вот наше с тобой время ушло. Не жалеешь, что все закончилось?

— Я? Жалею? — встрепенулся Аззара. — Ты шутишь или уже совсем меня забыла? Я никогда ни о чем не жалею! Ты говоришь, что все кончается, а мне кажется, все только начинается. Мы же не знаем, что там лежит, на дне бездны, и какая дверь откроется, когда мы ее достигнем.

Взволнованный магозавр сделал несколько кругов по площадке, и леди Инесс весело рассмеялась.

— Ты неисправимый оптимист, — заявила она.

— За это ты меня и любишь! — бодро согласился Аззара. — Ну что, давай узнаем, что скрывается там, за Краем? Залезай!

Леди Инесс, все еще смеясь, забралась на спину магозавру, и дракон нырнул вперед, перескакивая через низкую ограду и исчезая в тумане.

Заповедный пруд тихо спал, укрывшись теплым одеялом из предрассветного тумана. Легкий ветерок не разгонял его, а, наоборот, скорее ласково приглаживал взлохмаченные хлопья и еще надежнее укутывал пруд, оберегая его сон. Окружающие его деревья смотрелись в чистую, не оскверненную ни единым движением, поверхность воды, чтобы увидеть там себя. Настоящих себя, нетронутых, неискаженных. Свою душу.

Длинная лодка неспешно скользила по ровной водяной глади, как будто по небу, медленно приближаясь к маленькой плавучей беседке, замершей на самой середине пруда. Ею правил высокий седовласый старик в широкой треугольной шляпе, сплетенной из сухого тростника, и простом белом халате с длинными рукавами. Он стоял в середине лодки и отталкивался от дна шестом, направляя ее все ближе и ближе к центру пруда. Шест старика каким-то волшебным образом не производил ни единого всплеска, не запускал ни единого круга на поверхности воды, и со стороны могло показаться, что лодка стоит на месте.

Наконец, она причалила к плавучей деревянной беседке, накрытой крышей из широких пальмовых листьев, и старик взошел на бревенчатый помост. Его шаг был ровным и величавым, так короли восходят на трон, так верховные жрецы подходят к алтарю во время молитвы. Старик положил свой шест в лодку и обмотал веревкой ее изогнутый кверху нос для надежности, а затем глубоко поклонился ей, словно благодаря за оказанную услугу, и извиняясь за необходимость ограничить ее свободу. Его длинная белая борода и такие же волосы мягко прикоснулись к поверхности пруда.

Зайдя под крышу, старик остановился и глубоко вздохнул, с удовольствием пробуя на вкус свежий утренний воздух. Его сутулая старческая спина неожиданно выпрямилась, на лбу разгладилась пара морщин, а узкие потрескавшиеся губы тронула легкая улыбка. Помолодевший, он сел в центре беседки, скрестив под собой ноги, достал из-за пазухи простую тростниковую дудочку с идеально ровно вырезанными на ней отверстиями, и поднес ее ко рту, приготовившись играть.

Деревянная беседка с крышей из листьев, привязанная лодка, вода вокруг молча внимали, ожидая предстоящий концерт. Даже ветер затих в предвкушении.

Прошло несколько мгновений, прежде чем старик вылепил первую высокую ноту, нарушившую тишину, взлетевшую под крышу беседки и еще долго блуждавшую там. За первой нотой последовала вторая, более низкая и короткая. Пустившись вдогонку сестре, она случайно выбрала неверное направление и пролетела над самой поверхностью воды. Обретя голос, дудочка заговорила. Тихая трель сменялась звонким пронзительным криком, рассказывающим о том чувстве, которое вкладывал в него длинноволосый старец.