Иштван Фекете - Лутра

А за озерами на берегу стоял дом. Это был красивый горный домик в два этажа, с выступающей вперед галереей. Однако Лутру эти подробности не интересовали. Раз был дом, были и- люди, которые всегда представляют некую опасность. Возле дома виднелись постройки поменьше, но сейчас, на исходе ночи, они спали укрытые снегом. Лутру потянуло к небольшим озеркам. Он с трудом полз по глубокому снегу, но когда добрался до первого из них и, принюхавшись, соскользнул в воду, то почувствовал себя как ребенок, попавший в кладовую, где шкафы полны пирожных, разных колбас, жареной дичи и фруктов. Мальчик стоит там, раскрыв от изумления рот, и думает, что все это ему лишь снится. Но, как бы то ни было, он берет утиную ножку, индюшачью грудку, потом…

То же самое происходило с Лутрой, но только он не думал ни о каких снах, поскольку его занимала лишь действительность, познаваемая с помощью лап и пасти.

Озерко было полно форели. Форели, которая, по мнению выдры, удачно сочетала в себе запах и вкус всех видов пищи и которой, сколько ни ешь, никак не насытишься.

У Лутры от охотничьего азарта засверкали глаза, и он учинил кровавую оргию, убивая рыбу, предназначенную для разведения. Забыв о всякой осторожности, он гнался за добычей так, что иногда громко плескалась вода, как вдруг возле дома залаяла собака:

— Гав-гав! В озере беда, в озере беда!

Лутра опомнился и, пресыщенный, посмотрел на рыбу под своей лапой. Это была уже восьмая. Первую он съел почти целиком, и от второй мало что осталось, к третьей едва притронулся, а четвертую даже не вытащил из воды. Потом он прикончил еще несколько форелей и с последней выполз на берег, ведь она так упорно сопротивлялась, что v ней стоило поиграть. О том, что это не имело ничего общего с игрой, лучше всего могли бы рассказать сами форели, но рыбы не отличаются словоохотливостью.

Хотя собачий лай не предвещал ничего хорошего, Лутру он вначале не испугал, но потом зазвенело одно из окон на верхнем этаже.

— Кто это, Рыжуха? Ату его!

— Ва-ва-хур-р-р! Разве мне поймать ее в глубоком снегу? Х-р-р, тут она, тут, чую запах!

Теперь открылось окно и на нижнем этаже.

— Ферко, в чем дело?

— Судя по лаю, Рыжуха кого-то учуяла, но по этому снегу не может добраться до озер.

— Выстрели, по крайней мере спугнем.

Держа в пасти форель, Лутра тихонько пробирался назад по своему следу, как вдруг из верхнего окна грянули два выстрела. Он тут же бросился в воду, а собака в ярости забегала по веранде. Несколько раз она прыгала в снег, но, утонув в нем, фыркая, с трудом выбиралась вновь на крыльцо.

Нижнее окно затворилось, из верхнего тоже не доносилось ни звука, собака успокоилась, лишь изредка испуская в темноту свирепый рык. Когда же захлопнулось и верхнее окно, Лутра был уже далеко.

Он выполз на камень и принялся опять за еду, но время от времени прислушивался к голосу леса и реки. Лес раскинулся, как боксер в раздевалке, сильно побитый, но окончивший поединок с ничейным счетом; а река, плескаясь, лепетала пустое. Волны своими мягкими кулачками били камни, как они делали это уже миллионы лет.

Сытый Лутра сидел на камне, и его ничуть не интересовало, откуда и куда бежит вода. Была бы вода, была бы в ней рыба; охотничьей страсти он, может быть, еще и поддался бы, но искать себе пищу ему сейчас ни к чему. Вдруг перед его мысленным взором возникла нора, ведущий туда путь, и Лутра не задумывается больше. Он сползает с камня и через несколько минут лениво опускается на сухой песок своей норы.

Он видит еще, что вода быстро светлеет, потому что в огромной колыбели долины мерцающий зимний рассвет открывает глаза, и тогда он закрывает свои.

Стоя в бухточке горной реки, возле цепи маленьких озерец, двое мужчин смотрят на берег, на воду, друг на друга и на объедки форели, кровавые следы пиршества выдры.

— Скоро мне стукнет семьдесят, а таких огромных следов выдры сроду не видывал. Откуда она могла взяться?

— Только из ада, расшиби ее молния! Погибли восемь прекрасных форелей-самок, — возмущается молодой, которого зовут Ференц Бака.

— Коли она опять сюда забредет, ничего не оставит, погубит всю рыбу до последней. И тогда уже напрасно отовсюду будут нас просить, чтобы мы прислали мальков. Да еще призовут к ответу: что мы делали с рыбой и зачем взялись за дело, если ничего в нем не смыслим, почему плохо охранял и форель.

— Хотел бы я такого любителя задавать вопросы посадить на ночь выслеживать выдру.

— Не болтай попусту, Ферко… Один ум хорошо, а два лучше. Собери-ка объедки, и давай придумаем вместе что-нибудь толковое.