Анатолий Логинов - Рокировка Сталина. С.С.С.Р .- 41 в XXI веке

случившегося Фима сделал два вывода: "есть СССР - есть станки, нет СССР - есть

бардак", и "своё счастье надо ковать своими руками не отходя от кассы". Раз для него на

родине нет завода, он его построит лично. И именно в России, а не в Израиле, Германии,

Канаде или, тем более, Америке (Штаты Фима не любил изначально, нелюбовью крайне

иррациональной, разумных объяснений не имевшей). Причем завод будет такой, какого

нет ни у кого и нигде! Но для этого нужны были деньги. Много денег!

Следующие восемнадцать лет Фима делал деньги. Автосервис, торговля машинами и

стройматериалами, собственная биржа, банк... Он был жёсток. Очень жёсток. Временами

даже жесток. Конкуренты убирались любыми методами. Бандитские авторитеты Москвы

не то, что не "кидали предъяв", они очень уважали (читай - смертельно боялись) Фиму.

Слабых мест у Фридлендера не было, родители в девяносто третьем перебрались-таки в

Израиль, а одну женщину любвеобильный Фима так и не выбрал. Впрочем, откровенным

криминалом Фима не занимался принципиально. Как и политикой. По одной и той же

причине: не хотел в тюрьму.

В две тысячи шестом Фима уехал в Германию и три года не вылезал с крупповских

предприятий и заводов небольших станкостроительных фирм. Деньги и семейный

характер открывали любые двери. К марту две тысячи десятого года Фима (какой, к черту,

Фима! Ефим Осипович Фридлендер, крупный бизнесмен и уважаемый человек. Владелец

небольшой, но очень солидной фирмы в Люксембурге, а ни на каком-нибудь Кипре,

гражданин РФ и Израиля, солидный акционер одного из израильских банков) получил на

руки проект завода. Выкупил производственные корпуса в Подольске. В Германии заказал

и оплатил лично отобранное оборудование. Большую часть времени проводил в воздухе

между Москвой и Берлином, успевая контролировать как реконструкцию корпусов, так и

изготовление станков.

И вот час настал. Во главе вереницы фур Фима подъезжал к границе Белоруссии.

Фуры везли завод. Весь! Вместе с необходимым персоналом для монтажа оборудования, в

двух комфортабельных автобусах. Проще и дешевле было отправить его по частям, но

Фима хотел устроить себе праздник. Границу бывшего Советского Союза он должен был

пересечь ровно в полчетвертого утра двадцать второго июня, в день и час Фиминого

сорокалетия. Юбиляр лично вел головной джип охраны. Еще один такой же джип ехал

следом за ним, а два замыкали колонну. Польский полицейский, решивший проверить

Фимины документы в пяти километрах от цели, сам того не желая, сделал большой

подарок перенесенному СССР - к границе Фима подъехал уже после События...

Литва. Полевой лагерь 1-го батальона 62-го стрелкового полка.

Сергей Громов, лейтенант.

Нудно тянется время для дежурного по батальону. Днем этого незаметно, мелкие

вроде бы дела отвлекают постоянно, а вот ночью каждая секунда тянется как часы.

Доступных развлечений всего два - это борьба с комарами, да еще со сном. Причем борьба

со сном тяжелее, чем с комарами. К тому же по совету хозяйственного старшины

Тюкалова вечером палатку обкурили, оставив в ней на полчаса тлеть какую-то

подобранную самим старшиной травяную смесь. Поэтому теперь комары появлялись

внутри, только сильно заблудившись или с большого бодуна.

Сергей встал, потянулся и завистливо покосился на спящего старшину. Спит, как ни в

чем не бывало, ни огонь трехлинейной лампы, ни передвижения самого лейтенанта и

сидящего неподалеку разводящего ему нисколько не мешают. И спать ему еще примерно

час, прикинул, зевая лейтенант. Самому же спать хотелось неимоверно. Наступило то

самое предрассветное время, когда даже самые стойкие часовые клюют носом, а сидящие

дремлют с открытыми глазами, не замечая ничего вокруг. Время, которое его друзья

детства из далекого теперь Нижнеудинска называли "часом между волком и собакой".

Посмотрев на клюющего носом разводящего, лейтенант вышел из палатки на свежий

воздух и огляделся. Да, небо уже начинало светлеть. Стоящий на посту боец Черемисов,

заметив начальство, встрепенулся, придавая себе бравый вид. Лейтенант открыл рот,

чтобы позвать разводящего и в это мгновение грохнуло. Нет, не просто грохнуло,

ЗАГРОХОТАЛО.

Вокруг словно выросли огромные кусты. Над головой ошеломленного лейтенанта что-

то просвистело. Черемисов вдруг взмахнул руками и, бесшумно открывая рот в