Комета Еленина - АФРИКА NOVA

- "Лонгин Фульгинас и Кезонус Руф!.." – Его голос не был не злым не раздражённым, но сам тот факт, что он нас звал, вызывал неприятные мысли и предчувствия. Мы подошли.

- "Да, центурион!" - Сказал Лонгин, отозвавшись за нас двоих.

- "...Наверное, ребята вы устали? И беспокоят ноющие ноги, и вы хотите есть?.." - Спросил центурион нас нарочито ласково, с отеческой заботой в голосе. И все сомнения вмиг улетучились. Сейчас придумает, какую-то гадость.

-"...А...Солнышко вам в головы пекло, и вы забыли, бедные, о том, что я вам обещал возможность дать наговориться?" – Спросил он, уже без лишнего притворства, и заглянул нам в красные от усталости глаза.

- "Нет, центурион, мы не забыли. Вот, только собирались Вам напомнить об этом". – Солгал я, видя, как Лонгин, почувствовав неладное, побледнел. И не зря. С этого станется. Может и порку устроить.

- "...Так мне сегодня улыбается Фортуна! И по счастливой случайности, я помню!.. Я обещал вам предоставить возможность поговорить наедине об оленятах, и об этих, как их?.." – Декрий щёлкнул пальцами в воздухе, напрягая память. –"... А, да! О трематодах и прочих гадах, вроде меня... Так вот, сдайте оружие, балтелусы (ремни), лорики и шлемы, тессарарию Требию. Сегодня вы ночуете вне лагеря, вне контурбернума и без оружия. Пока не подтянулся лупанарий, и не с кем будет вам согреться, согреете друг дружку сами!" – Декрий заразительно заржал и, успокоившись, продолжил;

- "Я знаю, что для любого другого легионера, это несмываемый позор и поругание над его честью и достоинством солдата и гражданина. Но тем, у кого чести нет, её не отберешь. Многие из них предпочли бы, на вашем месте, быть поротыми кнутом или, что еще позорнее - розгами, только бы не оставаться без оружия отличающего нас - мужчин и воинов Великого Рима от презренных рабов! Да, признаться честно, я бы тоже с большим удовольствием разодрал бы ваши спины. Но, жалко заставлять, солдат уставших, тратить своё время и силы на порку болтливых баб!" – Он брызгал слюной, и мы отчётливо ощущали запах дремучего старика.

- "Это ещё не всё. Вы остаётесь без еды. Наловите себе непуганых охотой зайцев..." - Декрий снова расхохотался.

– "И что Кезон, ты на меня так смотришь? Хочешь поболтать?" – Декрий неверно истолковал значение моего взгляда. Я хотел есть. Но мгновение поразмыслив, решил не давать ему лишний повод для насмешек. И ответил;

- "Да, центурион. Раз вы уже за это наказали, спешу хоть провиниться. Скажите, Вы – так много повидавший, Вы – умудренный жизнью ветеран, центурион... (На последнем слове я сделал особенное ударение). Вы можете ответить мне на один, давно терзающий меня вопрос?"

-Если он только не про жрачку... Её не будет, лично прослежу. Не лягу спать, но, есть вам, не позволю! Ловите в чистом поле мотыльков и землероек. Я слышал, что берберы их едят, и вам того желаю. Ну, спрашивай паршивый сабинянин. - Декрий собирался уходить.

- Сегодня думал я о жарком солнце, не смейтесь Декрий, лучше помогите. Мне, почему-то, вспомнились слова Анаксагора, который говорил о том, что солнце не диск, который Гелиос таскает в колеснице по небу, а колоссальный раскаленный шар железный, размером больше чем Пеллопонес. Правда, это было пол тыщи лет назад... Что он мог знать?.. К тому же, был он осужден за ересь... А может, был он прав? А может... Короче, авторитетный нужен мне советчик, такой как Вы, центурион.... (Я старался не дрогнуть ни одной мышцей на лице, и боковым зрением видел, что Лонгин тоже старается).

Декрий наморщил свой лоб.(А стоит заметить, что узколобым он не был, да и не стал бы он центурионом, будучи недоумком. Тем более в нашей центурии. По протекции могли всунуть куда угодно и кого угодно, но, чтобы стать самым последним по классу центурионом... Нет уж, увольте... До этого нужно дослужиться. Впрочем, не был он и законченным подлецом и трусом тоже не был. Но об этом позже...)

- "Ты хочешь знать Кезон, что я об этом думаю? Я тебе отвечу. Мне плевать на то, диск это или шар, пускай хоть куб, наполненный дерьмом, размером с Империю! Оно меня нещадно жжёт, чтоб я о нём не думал. Двадцать семь лет моей карьеры нещадно жжёт, и единственная моя задача на сегодняшний день, и единственная мысль, которая меня не покидает, это не допустить, чтоб кто–то из вас, паршивых недоумков, помешал мне дослужить оставшийся год службы. Забрать свои двенадцать тысяч сестерций (премия милитаре – выплачивалась после демобилизации), клочок земли на побережье где–то, выращивать капусту и ни о чём не думать, отгородившись от налогов и от обязанностей, своей "хонеста миссией" (выполненным долгом). А до тех пор, меня прошу простить, я буду самым правильным центурионом. Вот какие у меня соображения по этому поводу". – Сказал, совершенно непривычным для нас человеческим тоном, Декрий.