Аль Странс - Встреча

– Левушка, позови Федора, поедем за город. Такой день чудесный. Смотри, я принесла тебе вербу. Да оглянись, красота-то какая! Нерукотворная! Всё природа сама сотворила!

Она говорила это с каким–то детским восторгом, и чистые глаза её светились, и на бледных щеках проступил румянец. Лев Давидович с нежностью обнял её юную головку ладонями, глянул в её глаза и прижался губами к её мягким, теплым, трепещущим губам.

― Едем, Левушка?!

― Едем.

Снег на лесных прогалинах ещё блестел девственной белизною. Воздух был чист и прохладен. Вдали от большого города природа ещё спала, одурманенная снами зимы. Федор остался, как всегда, у машины, Лев Давидович с Катериной Исаевной двинулись бодрым шагом по лыжной тропинке.

― Кто–то здесь проложил путь ещё до нас,– она взяла его под руку.

― Дачи строят. Уже совсем далеко от Зеленогорска. Скоро уж и леса не останется.

― И где же влюбленные парочки будут гулять в тайне?

― В городе. Сама знаешь, сегодня за пару долларов можно снять комнатенку для любовных утех. Это раньше мы искали встреч в соловьиной роще… – он прижал её к себе и поцеловал в холодные губы.

– Ты законченный романтик, Левушка! Меня это безумно радует. Ведь если посмотреть чем ты целый день занимаешься – бумаги, цифры, бумаги, можно подумать , что для романтизма в душе твоей нет места ни на грош! А ты вот какой…

― Какой?

― Противоположный… своей внешности. Ну, то есть ты внутри и ты снаружи это два разных человека!

– Да? Так ты меня видишь?

― И не только вижу, но и чувствую… очень, очень близко чувствую… Хочу!

― Что, прямо здесь, на морозе?

― На морозе! В лесу! Среди белок и зайцев! Сейчас же! Иди ко мне…– она приблизилась и выпростала его орган из брюк и задрав свою длинную шерстяную теплую юбку, под которой ничего не оказалось, прижалось к нему промежностью, ритмично покачиваясь, издавая сладострастные стоны.

Прогулка влюбленных завершилась через час. С блестящими глазами и некой общей тайной в них, с розовыми щеками и держась за руки, они вернулись к машине.

― Ну, Федор, докладывай, чем занимался? – бросив снежком в вечно серьезного водителя Льва Давидовича смеясь, спросила Катя.

― Охранял,― сухо отозвался Федор.

― Что охранял? Лес? – отряхнула ласково она снег с рукава пальто водителя.

― Точно так.

― От кого?

― От хулиганов.

― Каких хулиганов? Где они?

― Уехали. Отогнал. А вы гляньте, Катерина Исаевна, бутылки из под шампанского и водки, недожранный торт и блевотину свою оставили.

Катя и Лев Давидович оглядели полянку при дороге и заметили все предметы, упомянутые Федором. Лев Давидович нахмурился.

― И как же ты это сделал? – пропуская Катю на заднее сиденье и садясь сам, спросил Лев Давидович, – езжай.

― Сказал, что тут генерал ФСБ с охраной остановился пописать.

― И они тут же улетели? – рассмеялась Катя.

― Черная Волга все ж вызывает уважение,– солидно и не без гордости заявил Федор.

― А если правду, Федор? – почему–то очень настороженно переспросил Лев Давидович.

― Тогда я им показал свою игрушку, ну, ту, что вы мне подарили пару лет тому…

― Показалось нечто подозрительное, Федор?

― Нет. Так, шпана.

До дома они доехали в полном молчании и быстро.

― Ты чем–то встревожен, Лев Давидович, – уже тихо и серьезно спросила Катя, снимая теплую беличью шубку.

― Может быть…

― Я хочу знать!

― Хорошо. После ванной. Ты со мной?

― Хоть на край света!

В доме было тепло и уютно. От этого тепла верба к полудню распустилась и проклюнулась светлая молоденькая зелень. В огромной ванной комнате, устланной крупным, светло розовым итальянским кафелем с эротическими рисунками, в большой небесного цвета ванной в клубах мыльной пены предавались наслаждению наша парочка влюбленных. Через четверть часа он вышел из ванной и подал руку девушке. Окутал её большущим толстым махровым полотенцем. Она же высвободив руки, распахнула его на груди и прижалась к Левушке, обвивая их обоих одним полотенцем. В салоне в банных халатах, они удобно уселись у камина, который заранее растопил Федор. В руках у Льва Давидовича блестел бокал с виски, у Кати с коньяком.

― Ты знаешь, чем я занимаюсь, – раздумчиво начал он, – и в этой специальности нет ничего опасного. Наоборот. Это своего рода искусство отличать фальшивый камень от настоящего, абсолютно чистый от почти абсолютно чистого, замечать огранку, цвет. Но вот вокруг этого бизнеса, где крутятся огромные суммы денег, бывает очень опасно. После одной большой сделки мне позвонили из Большого дома и намекнули, очень прозрачно, впрочем, что местный босс, читай первый секретарь компартии Ленинграда не доволен моей деятельностью. А это означало, что я должен или сворачиваться, попросту закрыться или сделать ему оооочень большой подарок. Но тогда ещё Галина Леонидовна в Москве правила балом, ты понимаешь о ком я? О дочери Брежнева. Она любила без ума эти камешки и на неё целая команда работала, сегодня это известно. И меня они знали. Я тогда же поступил как пионер, приказали – выполняю. То есть ничего не делаю. От всех дел отказываюсь…