Аль Странс - Встреча

— Направо, Генрих Львович, Садовая сейчас перекрыта. Остановите здесь. Занятно, не правда ли? Я вас найду при необходимости.

— Спасибо, голубчик. Вы мне очень симпатичны.

— И вы мне, Генрих Львович. До свидания.

15

Вечером поднялась метель. Невский перед Новым годом выглядел празднично. В Елисейском магазине была толкотня. Юрий Иванович стоял уже с покупками у кассы, как его кто-то окликнул. Он обернулся. Перед ним стоял следователь Мартынов.

— Здравствуйте, Юрий Иванович! Не узнаете? Андрей Мартынов. Вы у нас криминалистику преподавали.

— Да, да, здравствуйте. Как ваши дела?

— Спасибо. Отлично. А вы, Юрий Иванович, нынче, я слышал, на пенсии?

— Да. Хватит. Пора ведь и на покой. Простите, моя очередь…

Он расплатился и вышел с покупками в обеих руках на улицу. Однако следователь Мартынов последовал за ним.

— Вы меня извините, Юрий Иванович, вы у нас слыли за лучшего детектива и всегда вас в пример ставили… а у меня теперь дельце весьма заковыристое. На первый взгляд всё очень даже просто, а вот как начинаешь копать... Юрий Иванович, не могли бы вы консультацию мне дать? Выслушать дельце и проанализировать вместе… Уверяю вас, очень пикантное дело, вам понравится.

— Что ж, позвоните мне домой. Только в будний день и, пожалуйста, вечером.

Юрий Иванович без особого энтузиазма продиктовал домашний телефон и они расстались. Цепкая память частного детектива высветила отрезок времени, когда он преподавал в милицейской школе, а ныне полицейской, криминалистику и этого неприметного, серого даже, и внешне и по своим способностям, полицейского. Но только это и больше никаких особых примет не сохранилось в мозгу Юрия Ивановича от встреч со своим бывшим учеником Андреем Степановичем Мартыновым.

16

― Спасибо, Фёдор,- поблагодарил водителя Артур, когда они после поездки по Невскому зашли к нему в номер в маленькой частной гостинице на Н-ской улице близ Невского проспекта. Номер был достаточно просторный, стены, выкрашенные розовой краской с мелкими зелеными цветочками и светлая деревянная мебель, создавали чувство покоя и уюта,– А я тебе маленький подарок привез. Помню, ты любил подобные вещицы.

Он достал небольшую картонную коробку и подал Федору Ивановичу. Тот взял её, и можно было заметить, как руки его дрогнули. Тем не менее, скрывая волнение, он открыл коробку, вынул предмет, завернутый в слои мягкой оберточной бумаги, развернул, и перед его глазами оказалась небольшая копия статуи Свободы, что встречает всех прибывающих в Америку через Нью-Йоркский порт. Статуя была сделана из бронзы и весила прилично, но главное, факел свободы в её руке горел ярким лучистым светом. Федор Иванович обомлел и сел на стул. Как зачарованный ребенок смотрел он на маленькую статую с горящим факелом. На глазах его заблестели слезы. Может быть, первый раз в жизни. Во всяком случае, Артур видел слезы на глазах преданного водителя отца впервые.

—Что ты, дядя Федя! Что ты! А вот ещё я флажки привез для Майи. Она, я помню, любит собирать флажки разных стран. Вот американский, а вот мексиканский и канадский

— Спасибо. Ты о ней подумал… только нет её больше с нами.

Артур замер.

— Умерла… Фиброз легких. Нет лечения у нас. И у вас нет. Я теперь…

Фёдор Иванович осекся, сдерживая себя от нахлынувшего было желания поделиться своим горем с кем-либо, и замолчал.

­­— Вот как…- растерянно и грустно произнес Артур,- но, что теперь с тобой? Что? Говори!

— Я теперь … один… - после колебания ответил он,- Не нужно, Артур Львович, не нужно вам знать этого, к вам это не относится.

— Конечно, относится! Дядя Федя! Мы же одна семья! Или забыл, чем я тебе обязан?! Жизнью, дядя Федя! Как ты меня мальчишку со льдины снял у Петропавловской крепости, а? Забыл? Не ты, уплыл бы я в тьму-таракань и конец.

— Было.

— Я тебе этого до смерти не забуду. Ведь это только сейчас я понял, чем ты рисковал тогда, когда в ледяную воду прыгнул – собой и своей семьей! Значит, говори теперь всё до конца.

— Артур Львович… я теперь один. Моя Ольга Сергеевна скончалась сразу после похорон Майи. Она и всегда болезная была, а тут ещё сердце.

— Вот как…

— Я бы уехал, да куда? Дом то мой здесь был, в Карелии. Я ведь финн по рождению и фамилия моя никакая не Коконин, а Коокконен. И усадьба с большим домом находилась в Куоккала, что нынче Репино по-русски. А во время войны тридцать девятого года с Советами отец мой погиб от пули, мать от чахотки, дом сожгли, усадьбу разорили. А то какая красота была. Отец лесником служил. Разные виды деревьев привез и на своем участке высадил. Да сегодня туда не пройти, нувориши все земли захватили, дачи за каменными заборами себе понастроили.