Бодрийар - Симулякры и симуляция

Невозможность определить, что является остатком другого, характеризует фазу симуляции и агонии различительных систем, фазу, в которой все становится остатком и остаточным. Наоборот, исчезновение предсказывающей и структурной черточки, которая изолировала остаток от ??? и которая позволяет отныне каждому термину быть остатком другого, характеризует фазу обратимости, в которой виртуально больше нет остатка . Оба предложения «истинны» одновременно и не исключают друг друга. Они сами являются обратимыми.

Другой аспект, такой же необычный как отсутствие противоположного термина: остаток вызывает улыбку. Любая дискуссия на эту тему пускает в ход те же языковые игры, ту же двусмысленность и ту же похабщину, что и дискуссии на тему секса или смерти. Секс и смерть это две грандиозные темы, которые способны вызвать амбивалентность и смех. Но остаток это третья, и возможно, единственная, а две другие сводятся к ней как к самой фигуре обратимости. Так как почему возникает смех? Смех вызывает только обратимость вещей, а секс и смерть являются фигурами имманентно обратимыми. Именно потому, что цель всегда обратима между мужским и женским, между жизнью и смертью, люди смеются над сексом и смертью. Насколько еще больше остатка, которому не знаком даже противоположный термин, который возвращается к самому себе в течение всего цикла, и бесконечно бежит за своей чертой, за своим двойником, как Петер Шлемиль за своей тенью 90? Остаток непристоен, потому что обратим и обменивается на самого себя. Он непристоен и вызывает смех, так же как вызывает смех, настоящий смех, только неразличимость мужского и женского, неразличимость жизни и смерти.

Остаток стал сегодня сильным термином. Именно на остатке основывается сегодня новая вразумительность. Конец некой логики различимых оппозиций, в которых слабый термин играл роль остатка. Сегодня все инвертируется. Сам психоанализ является первой большой теоретизацией отходов (оговорки, сны, и т.д.). Нами управляет отныне не политическая экономия производства, а политическая экономика воспроизводства, переработки – экология и загрязнение – политическая экономия остатка. Вся нормальность снова проглядывает сегодня в свете безумия, которое было лишь ее незначительным остатком. Привилегия всех остатков, во всех областях, недосказанного, женского, безумного, маргинального, экскрементов и отходов в искусстве, и т.д. Но все это является лишь еще одним видом инверсии структуры, возврата вытесненного в качестве сильного элемента, возврата остатка в качестве прироста смысла, избытка (но избыток формально не отличается от остатка, и проблема растраты избытка у Батая не отличается от проблемы ликвидации остатков в политической экономии расчета и дефицита: различны только философы), эскалации смысла, исходя из остатка. Секрет всех «освобождений», играющих на энергиях, скрытых по другую сторону черты.

Однако мы стоим перед лицом ситуации намного более оригинальной: не ситуации чистой и простой инверсии и продвижения остатков, но ситуации неустойчивости любой структуры и любой оппозиции, которая создает предпосылки для того, чтобы даже не было остатка, поскольку он [остаток] повсюду, и, играя с черточкой, аннулируется как таковой.

Ничего не остается не тогда, когда все удалено, но когда вещи беспрерывно инвертируются и само сложение уже не имеет смысла.

Рождение остаточно, если оно символически не отнято инициацией.

Смерть остаточна, если не разрешена в трауре, в коллективном траурном празднестве.

Ценность остаточна, если она не поглощена и не рассеяна в цикле обменов.

Сексуальность остаточна, если становится производством сексуальных отношений.

Само социальное остаточно, если становится производством «социальных отношений».

Все реальное остаточно,

и все, что остаточно, обречено на бесконечное повторение в фантазме.

Любая аккумуляция есть лишь остаток, и остаточная аккумуляция, в том смысле, что она есть размыкание альянса, и компенсация в линейной бесконечности накопления и расчета, в линейной бесконечности производства, энергии и ценности, то, что до этого осуществлялось в цикле альянса. Однако то, что проходит полный цикл, совершается тотально, в то время как в масштабах бесконечности, все то, что по ту сторону черты бесконечности, за чертой вечности (этого огромного запаса времени, который также является, как и любой запас, разрывом альянса), все это является лишь остатком.