Коротков Константин - Энергия наших мыслей

Он пришел на следующий вечер. Из сотрудников уже никого не было — только дежурный на этаже, не хотелось сообщать кому бы то ни было о таких странных экспериментах — смеху потом не оберешься. Я включил установку, объяснил Вадиму принцип работы и попросил, чтобы он усилием воли постарался перевести состояние устройства из одной фазы в другую. При этом на экране осциллографа я наблюдал количество импульсов, соответствующих той или иной фазе. Вадим встал на расстоянии двух метров от прибора. Сосредоточился. Лицо его приняло какой-то особо отрешенный, задумчивый вид. Позднее я видел его таким несколько раз при работе с пациентами.

На экране осциллографа бежала подпрыгивающая линия импульсов тока. Они были как солдатики — кто выше, кто ниже, но в среднем примерно одинаковыми. И вдруг, через некоторое время, импульсы тока начали дрожать и скачкообразно увеличились в размере и количестве.

— Ну, как? — спросил Вадим через некоторое время.

— Да вроде что-то происходит, — ответил я.

— Ну что ж, давай отдохнем! — Вадим расслабился, улыбнулся, и через секунду импульсы вернулись к исходному состоянию.

Мы повторили эксперимент еще раз. Результат повторился. Под воздействием мысленной концентрации Полякова прибор воспроизводимо изменял свои показания. Для меня это было полным шоком. Честно говоря, даже готовя этот эксперимент, я никогда не верил в то, что что-то может получиться. Уж больно

это не укладывалось в законы нашей материалистической физики, к которой я был приучен. Но все сработало, и я собственными глазами наблюдал изменение фазы состояния прибора.

Потом мы попили чаю и снова повторили эксперимент. И снова с положительным результатом.

— Если бы я не видел это собственными глазами, я бы этому никогда не поверил, — признался я Вадиму.

Он усмехнулся:

— Да, большинство людей и выступают в роли Фомы Неверующего. Они должны все сами потрогать.

— Давай тогда все, что мы делали, запротоколируем документально.

— Давай, — согласился Вадим.

На следующий день я приготовил аппаратуру для съемки с осциллографа. Вадим пришел в лабораторию часов в 7 вечера, и мы просидели до полуночи, записывая и фотографируя условия опыта. Из десяти попыток его воздействия восемь оказались удачными. Две последние проходили уже очень поздно, Вадим устал, и поэтому, возможно, последние опыты не дали результата. Таким образом, у нас, как мы считали, накопились совершенно объективные, неопровержимые доказательства воздействия сознания человека на физическую систему. Этот результат мы повторили еще через три дня. И опять-таки с положительным эффектом. После этого я взял результаты всех экспериментов, описал их, подготовил материалы и торжественно положил на стол шефа.

Нельзя сказать, что они вызвали у него большой энтузиазм. После долгих раздумий он предложил создать комиссию и еще раз провести эксперименты. Последовала серия консультаций с руководством, при этом никто не проявлял энтузиазма и не торопился что-то делать. У меня это вызвало большое удивление. Казалось бы — мы можем открыть новое явление окружающего мира, доказать влияние Сознания на Материю. Разве это не интересно? Почему же надо медлить и раздумывать?

Лишь много лет спустя мне стала понятна причина такого отношения. Действительно, эти эксперименты полностью подрывали основу материалистической науки. И советским бонзам в начале 80-х годов это уже становилось ясно. Как раз в это время шла напряженная борьба за сохранение советской системы. Борьба, которая велась прежде всего в сфере духа и идеологии. Возникло мощное движение диссидентов, участниками которого оказались тысячи людей. С ними боролись, их сажали в тюрьмы, в концлагеря, их всеми средствами высылали из страны. Тогда прошли волны массовой эмиграции в Израиль, США. Всех, кто вызывал хоть какие-то опасения, пытались выкинуть из Советского Союза. Эта была эпоха судебных процессов против диссидентов. Вся страна единым фронтом выступала против предателя Сахарова, не зная, не представляя, что он делает и о чем говорит. За пределы страны были выдворены Солженицын, Бродский, Шемякин, сотни деятелей культуры. Церковь была формально разрешена, но фактически подавлялась и преследовалась.

Поэтому эксперименты с влиянием сознания, влиянием духа на материальный мир представляли для советской системы реальную угрозу.

Мир должен быть материальным! Всё в мире основано на первичности материи. Человеческие чувства, человеческие эмоции не имеют никакого отношения к этому миру. Любовь служит для размножения. Советские бонзы, как могли, поддерживали эту философию, поскольку, будучи людьми умными и опытными, прекрасно понимали опасность любых движений, даже косвенно подтверждавших роль Сознания, роль Души в нашем мире.