АннА - tmp0

Я кивнула, смакуя свое глубочайшее облегчение и удовлетворение.

Послушай. Ты никогда не получишь его в том смысле, в каком того желаешь. И мне хорошоизвестно, как это больно. Сама прожила с этимпоследние две недели. Мне жаль тебя, искренне жаль.

Да пошла ты вместе со своим сочувствием! — ругалась она. — Прибереги их для себя. Потому что время он проводит со мной.

И это, Коринн, дает тебе возможность помочь ему. Если ты вообще обращаешь на это внимание, то должна знать, как он страдает. Будь ему другом. — Я повернулась, направляясь к лифту, и уже через плечо бросила: — Желаю приятно провести день.

Она захлопнула дверь.

Вернувшись в «бентли», я велела Энгусу отвезти меня к доктору Терренсу Лукасу. Выслушав меня, он помедлил и, перед тем как закрыть дверь, предостерег:

Ева, Гидеон будет страшно рассержен.

Я кивнула, понимая предостережение:

С этим я разберусь, когда придет время.

Дом, где располагалась частная клиника, выглядел непритязательно, но внутренние помещения были привлекательны и уютны. Комната ожидания была отделана панелями из темного дерева и украшена множеством изображений младенцев и детей. На столах и полках лежали журналы для родителей, а предназначенная для детей игровая зона была чистой и находилась под наблюдением.

Я отметилась в регистратуре и села, но почти сразу же меня вызвали. Медсестра провела меня не в смотровую, а в кабинет доктора Лукаса. При моем появлении он встал и быстро обогнул стол.

Ева, — подал он мне руку. — Вы могли бы и не договариваться о приеме.

Я изобразила улыбку:

Не знала, как еще до вас добраться.

Прошу садиться.

Я села, а вот он остался стоять, прислонясь к письменному столу и взявшись обеими руками за его край. Это была оборонительная позиция, и мне оставалось лишь гадать, почему он счел нужным занять ее по отношению ко мне.

Чем могу быть полезен? — поинтересовался доктор Лукас.

Держался он спокойно, уверенно, на лице широкая, открытая улыбка. Было очевидно, что внешность и манеры врача внушат молодым мамам уверенность вего познаниях и умениях.

Гидеон Кросс был вашим пациентом, так ведь?

Его лицо мгновенно замкнулось, он выпрямился:

Я не вправе рассказывать о своих пациентах.

Когда вы сказали мне то же самое в больнице, я не сопоставила одно с другим, а должна бы. —- Я постучала ногтями по подлокотнику. — Вы солгали его матери. Почему?

Он вернулся за стол, отгородившись таким образом от меня.

Это он вам сказал?

Нет. Это все мои догадки. Чисто гипотетически: с чего бы вам лгать о результатах проверки?

Я и не стал бы. А вам лучше уйти,

О, не так быстро. — Я откинулась на стуле и закинула ногу на ногу. — Я жду от вас большего. Почему бы вам не сказать, что Гидеон — бездушный монстр, патологически склонный портить жизнь женщинам?

Я лишь исполнил свой долг и предостерег вас. — Взгляд его был тяжелым, губы скривились в презрительной усмешке. Столь привлекательным, как совсем недавно, он больше не выглядел. — Но если вы сами, несмотря ни на что, намерены загубить свою жизнь, туг уж я ничего поделать не могу.

Об этом я подумаю сама. Мне просто нужно было увидеть ваше лицо. Чтобы убедиться, что я права.

Вы не правы. Кросс никогда не был моим пациентом.

Это словесные отговорки. Его мать консультировалась у вас. А потому, прежде чем негодовать по поводу того, что ваша жена влюбилась в него, подумайте о том, что вы сделали с ребенком, нуждавшимся в помощи.

Голос мой наполнился гневом. Памятуя о том, какую страшную, незаживающую травму получил Гидеон, мне было трудно удержаться от желания посчитаться со всеми, так или иначе причастными к этому горю.

Я встала:

То, что произошло между ним и вашей женой, случилось по обоюдному согласию двух взрослых людей. То, что произошло в детстве с ним, являлось преступлением, а вы, в определенном смысле, его соучастник.

Убирайтесь!

С превеликим удовольствием.

Я рывком распахнула дверь и чуть не налетела на Гидеона, который стоял, прислонившись к стене, напротив кабинета. Он схватил меня за руку, но его взгляд, полный гнева и ненависти, был сосредоточен на докторе Лукасе.

Прочь от нее, — хрипло произнес он.

На лице Лукаса появилась злобная усмешка.

Она сама ко мне пришла.

Ответная улыбка Гидеона повергла меня в дрожь.