Людмила Сидорофф - Любовь, Конец Света и глупости всякие

Люди стали уделять ей внимание все реже, и поначалу это нравилось. Но потом пошли странности — одна за другой. Сначала ее перестали пропускать двери в магазинах. Для всех они открывались автоматически, а перед Варварой смыкались наглухо, и приходилось ждать, пока еще кто-нибудь не подойдет. Затем она стала нечетко отражаться в зеркале. А потом ее и вовсе перестали слышать — она обращалась к кому-нибудь, ну, например, говорила: «Простите, вы не скажете который час?» — а ей никто не отвечал. «Да ерунда все это! — убеждала себя Варвара по пути в хозяйственный. — Продавщицы — вот проблема из проблем».

Нужный баллончик обнаружился сразу — он стоял на витрине среди прочего товара и был, похоже, единственным экземпляром, если только не спрятано пары штук под прилавком. Единственная в пустом магазине продавщица сосредоточенно перекладывала что-то с места на место и на Варварины призывы вопила: «Я занята!»

Продавщицу звали Маруся. На вид она ничем не отличалась от других московских продавщиц, ладно скроенная, крепко сшитая, жила просто, любила как следует поесть, хорошо выпить, заняться сексом и точно знала, что в ее жизни будет лишь то, что она сама возьмет: по праву ли — не важно. Маруся не ведала греха и не боялась божьего наказания. Продавщица не верила в Бога. «Ни в бога, ни в черта, ни во всю эту политику!» — повторяла она. Раз уж на то пошло — в Соединенные Штаты Америки — и то не верила. Нет, видела, конечно, американские города по телевизору, смотрела голливудские фильмы, но всерьез считала, что это выдумка, блеф, хитрые манипуляции спецслужб. Возможно, если бы съездила в Америку, то постепенно и поверила бы, а может, и нет, кто знает, Маруся была женщиной с твердыми убеждениями. И уж, конечно, не верила она в карму, любовь, судьбу, реинкарнацию и прочую мистику — так что даже не подозревала, что сама жила не в первом своем воплощении.

Все, кто однажды знал Марусю на планете Брут, считали ее дамочкой легкомысленной . Но о своей прошлой жизни она не помнила, а уж после перерождения на Земле и вовсе забыла о морали, да и как было помнить, если досталось такое тело? Как можно быть высокоморальной, если внутри играют гормоны, да не как на убогой гармони или даже на изысканной виолончели, а как целый симфонический оркестр!

А вот в прошлой жизни тело у нее было хрупкое, кости тонкие, ноги длинные, но все очень складно — ни убавить, ни прибавить. Муж ее любил безумно и ревновал, как черт. Пришел домой однажды, увидел, что она почти нагая — в одних трусах, то есть, — стоит перед зеркалом, а из ванной выходит парень с полотенцем, похоже, принял душ. Муж завертел головой, захлопал глазами, заорал:

— Зачем ты со мной так?! Я этого не заслужил! Я тебя так лелеял!

«Милашка, — подумала будущая Маруся. — Это ж надо, какой трогательный у меня ревнивец».

Муж краснел, надувал щеки, разевал широко рот, руки согнулись, сжались кулаки — ни дать ни взять, младенец, да и только.

— Ты о чем? — умилилась жена, приподнимая бровь и улыбаясь ласково. — Я тут смотрю в зеркало, ничего плохого не делаю…

— О чем?! — закричал он, краснея еще больше. — О чем?!! Из нашей ванной вышел мужик!

— Но меня-то там нет, — возразила она вполне резонно.

Муж тыкал пальцем в сторону субъекта с полотенцем, а тот, изображая понимание, кивал, заискивающе кланялся и разводил руками.

— Смотри! Смотри!!! — орал ревнивый муж. — Ты тут стоишь голая, а он… а он… даже не реагирует на это! — и, прибавив громкости, сорвал голос. — Он уже привык к такому зрелищу! Ему все, — произнес он трагическим шепотом, — у тебя знакомо...

— Ну да, — согласилась она и пожала плечами. — Но почему тебя это волнует? Не понимаю.

— Не понимаешь?! — и тут он бросился, схватил жену, поднял ее и резко швырнул в зеркало.

Отражение прекрасной женщины раскололось на части и осыпалось на пол с устрашающим грохотом. Маруся упала на стекла, заливая кровью дрожащие образы стены, окна, потолка, мужа.

— И что, доволен? — простонала она. — Счастлив? Мне больно.

Он схватил самый большой осколок, в котором отражался застывший на пороге парень с полотенцем, и вонзил в любимое тело, разрезая себе руки. Кровь разных оттенков растекалась по полу, смешивалась и темнела, создавая вишнево-буро-алое панно.

Красивая брутянка что-то пробормотала и испустила дух.

Муж был строго наказан — на Бруте не поощрялось женоубийство, но справедливое возмездие жизни ей не вернуло. По крайней мере, в прежней форме и на той планете. Она возродилась среди землян, была названа Марусей и ничего про свое брутянское прошлое в момент, когда в ее магазине появилась Варвара, не помнила.