Admin: o 821465f126f17ac5

все ловушки и силки, проверил склад и убедился, что все хоумстидеры

находятся у себя. На второй день таких обходов он поймал Тэка, когда

тот вытаскивал кролика из одной нашей ловушки. Когда он крал. Тэк

чуть было не пырнул Грэя ножом, пытаясь сбежать. Но он

промахнулся, и лишь порезал тому плечо. Грэю удалось схватить Тэка,

прижав его к земле – и с тех пор он находился у нас в плену. Мы не раз

спорили о том, как нам следует с ним поступить.

- Добро пожаловать в мир свободы, – Тэк плюет на пол справа от себя.

– Каждый имеет свое мнение.

Я вновь отвлекаюсь на Блу. Грэндма посоветовала мне не слишком

привязываться к ней. «Большинство из них не выживают в дикой

местности, – сказала она». Но я уже привязалась – в ту самую

секунду, когда нашла ее, когда ощутила ускользающий ритм ее

сердцебиения. Я знала, что она моя – и моей обязанностью было

оберегать ее.

Поначалу Блу плохо брала грудь, но по прошествии двух недель она

наконец стала нормально есть и постепенно набирать вес. Когда Мари

убаюкивала ее, я садилась рядом с ними и приобнимала Блу, как

будто бы могла чем-то помочь. Словно я поддерживала в ней жизнь,

вливая ее через кончики своих пальцев в вены и сердце малышки. Я

всюду брала ее с собой. Грэндма дала мне старый рюкзачок для

ношения младенцев – выцветший, блеклый, застиранный – и я могла

носить ее у себя на груди, помогая другим во время обходов.

Но потом она вновь простужалась. Блу часто ворочалась и не спала

дольше пятнадцати минут за раз. У нее постоянно закладывало носик,

и на следующий день температура поднималась так высоко, что я

ощущала жар ее тела, даже держа руку на расстоянии шести дюймов

от ее грудной клетки. Она прекратила принимать молоко и плакала

целыми часами. Все твердили мне, что это всего лишь простуда, и она

скоро оклемается.

Уже три дня я находилась в состоянии жуткой усталости. Впервые в

своей жизни я была настолько измотана. По ночам я не спала, тихо

напевая и укачивая ее даже тогда, когда она пыталась отпихнуть меня.

Я сбивала ее жар с помощью мокрых тряпок. Нам следовало – обеим

– перебраться в изолятор. Тэк находился там же, временно, пока

остальные хоумстидеры в главном помещении обсуждали его

дальнейшую судьбу: отпустить его, поверив на слово, или же наказать

за содеянное – даже убить.

Законы Дебрей так же суровы и жестоки, как и те, что действуют по ту

сторону ограды.

Тэк наблюдал за мной, пока я склонилась над Блу, успокаивающе

шепча и вытирая пот с ее лба. Она перестала плакать, просто лежала,

полузакрыв глаза и едва шевелясь, когда я касалась ее. Дыхание ее

было прерывистым и поверхностным.

- Это РСВ, – вдруг заговаривает Тэк. – Ей нужны лекарства.

- Ты что, доктор? – огрызнулась я. Я была напугана. Если бы она

только заплакала, закричала или хоть как-то отреагировала. Но Блу

просто лежала, борясь с затрудненным дыханием. Тогда я осознала,

что это не просто простуда, и, что бы это ни было, Блу становится

хуже.

- Моя мать была медсестрой, – бесстрастно ответил он. Это поразило

меня Странно было думать, что у этого беспризорного, преступающего

законы мальчишки могла быть мама – что у него вообще кто-то мог

быть. Я взглянула на него.

- Развяжи меня, – попросил Тэк тихим, убедительным тоном. – Я

помогу тебе.

- Размечтался, – ответила я.

Какая-то часть меня – довольно большая/значительная – надеется,

что Лина не объявится. Что она застряла где-то у границ, или ее

поймала охрана. Она также могла заблудиться или опоздать. И тогда

нам с Тэком не придется участвовать во всей этой заварушке.

Но мы хорошо обучили ее. И через пару минут я замечаю ее,

направляющуюся вверх по улице, пригнувшуюся от дождя, который

теперь превращается в мелкую морось. На ней незнакомая одежда, за

исключением ветровки, которую она, вероятно, нашла в Убежище –

штабе первой группы Сопротивления. Ее походка все так же

узнаваема: как легко она касается земли, слегка подпрыгивая при

ходьбе, будто готовясь в любую секунду сорваться на бег.

Тэк видит ее в тот же миг, что и я, поэтому слегка сползает вниз по

сиденью, словно боится, что Лина заметит нас. Но она слишком

сосредоточена. Она слегка задерживается у входа в клинику, а затем

проскальзывает внутрь.

В любой момент. Воздух в фургоне стоит влажный, и я чувствую, как

моя кожа становится липкой. Окна запотели от нашего дыхания. Я