Рик Джароу: В поисках Священного

Орест осознал, что он целитель, когда в восемь лет (или в двенадцать, как гласит один из вариантов его истории) он упал в реку и чуть не утонул. Пока жители деревушки откачивали его, он увидел Каталину — своего духа-проводника, и та сообщила ему, что Орест выживет, так как у него в этой жизни есть важная миссия. «У каждого человека на Земле есть своя река, ведущая к Богу», — часто говорит Орест, медленно потягивая из чашки крепкий напиток. — Ты должен найти свою реку. Если попытаешься переплыть другую — утонешь.

Индийское слово дхарма — так же как и китайское дао — в сущности, непереводимо. Под ним часто понимают «религию», «священный долг», «добродетель», «космический порядок» и тому подобные вещи. В этимологическом плане слово происходит от санскритского корня дхр , означающего «держать» — то есть нечто, держащее вместе все сущее. Один праведный индийский богослов однажды объяснил мне, что это — внутренняя природа вещей. Дхарма воды — влажность. Дхарма меда — сладость. Но определить — значит разрушить; любые категории и подсчеты принадлежат прошлому, а прошлое есть фикция.

С другой стороны, внутренняя природа течет сквозь все категории. Эта река резонирует, она течет, подобно истории, и вы никогда не войдете в ее воды дважды, но навсегда запомните ее, и будете вновь и вновь рассказывать о ее потоке. Воспоминания, о которых вы прочитаете на страницах этой книги, представляют собой отобранные сведения о шестимесячном паломничестве по различным очагам духовной силы, святым местам, которые, как верят люди, расширяют границы души. Должно быть, сквозь все эти места течет одна и та же река, разделяясь на множество рукавов и течений. Искатели Грааля, Марко Поло, идущий на Восток, паломники из Лурда и Компостелы — у каждого из них есть своя удивительная история.

Но что именно помнят люди, о чем рассказывают? И зачем вообще вновь и вновь пересказывать эту древнюю историю, когда подлинные паломники современности — это те, кто выходит в открытый космос и раскрывает тайны микроэлектроники? Может, это просто ностальгия по чему-то давно забытому, нежелание старого романтика принимать плоды современной цивилизации? Или это поиск некой всеобъемлющей истины? А может, это просто бегство, дурацкая попытка ухватиться за древнюю надежду перед лицом рассыпающегося на части мира?

Любое из этих предположений имеет право на жизнь. Но есть и другая правда, и состоит она в том, что человеческий ум нуждается в тесной связи со всем окружающим его космосом. Именно это внутреннее устремление и побудило меня отправиться в паломничество по святым местам — путешествие, сочетающее в себе личное странствие с культурным, которое все мы совершаем в течение жизни.

Мое паломничество началось так же, как оно начинается у любого американца. Моими спутниками в самом начале были отнюдь не классические фолианты, и даже не внутреннее ощущение миссии. Я вырос на «Трех марионетках» и Супи Сейлзе, на бейсболе, баскетболе и рок-н-ролле. Все вокруг намекало, что мне стоит научиться играть по правилам, чтобы играть хорошо. И я играл, и с баскетбольным мячом в руках я проложил себе дорогу в Гарвард, что было весьма значительным достижением для парня из бруклинской Новой Утрехтской школы. Я достиг немалых успехов, и даже не задумывался о нереальности всего происходящего, не замечал растущей во мне тревоги.

Я продолжал играть в эту игру, но все больше и больше стал задаваться вопросами: «Кто я? Откуда я? В чем смысл всего?» Люди снисходительно улыбались и говорили, что это пройдет. Некоторые называли мое всевозрастающее смятение мещанским пережитком — уговаривали перестать копаться в себе и совершить, наконец, революцию сознания.

В целом, в Гарвард я пошел именно за революцией. К тому моменту я уже довольно подустал от всего этого. Лекционные залы, корпуса, «священные» академические традиции — все это не имело никакого отношения к тому, что происходило на улицах Кембриджа. Здесь был совсем иной мир — мир, населенный пестрым разнообразием видов, одетых в разношерстные костюмы, придерживающихся различных идеологий, а воздух казался просто наэлектризованным ожиданиями.

Я хорошо помню день, когда отказался от мира и стал, наконец, собой. Я сидел в аудитории вместе с тремя сотнями других студентов и слушал лекцию нобелевского лауреата по биохимии, который объяснял нам, что мир возник в результате Большого взрыва и последующего смешения углерода, кислорода, водорода и азота. Я решил не упускать шанса и продемонстрировал всю свою глупость, на глазах у всей аудитории подняв руку и спросив оратора, что же послужило причиной Большого взрыва. В ответ ученый насмешливо заметил, что неумно выдавать подобное шутовство за глубокомыслие.