Фест - Адольф Гитлер (Том 2)

Тем временем и рейхсвер не оставался в бездействии. Памятная записка Рема ясно показала, что все усилия по объединению потерпели крах и теперь решение должен принять Гитлер. Демонстративно идя ему навстречу, Бломберг в начале февраля распорядился о применении «критериев арийского происхождения» к офицерскому корпусу и возвёл так называемый символ НСДАП, свастику, в официальный символ вооружённых сил. Начальник управления сухопутных войск генерал фон Фрич обосновал такое решение, заметив, что это придаст «канцлеру необходимую силу удара по СА».[538 - Из выступления на совещании высшего командного состава, состоявшемся 2-3.02.1934 г., цит. по записи генерала Либмана: IfZ Muenchen, Bl. 76 ff. Упомянутый выше «критерий арийского происхождения» вытекает из статьи принятого 7.04.1933 г. закона о восстановлении профессионального чиновничества, согласно которой все евреи, не служившие чиновниками ещё до первой мировой войны или не могущие документально подтвердить, что сражались на фронте, увольнялись со службы.]

Гитлер на самом деле теперь чувствовал, что жизнь заставляет занять недвусмысленную позицию. 2 февраля он выступил перед собравшимися в Берлине гауляйтерами с речью, которая отражала его тогдашние тревоги и, кроме того, носила характер примечательного принципиального заявления. В протоколе встречи говорилось:

«Фюрер подчеркнул…, те, кто утверждает, что революция не окончена – дураки, далее он сказал, что у нас в движении есть люди, которые понимают под революцией не что иное, как постоянное состояние хаоса…

Как острейшую главную задачу фюрер охарактеризовал подбор людей, с одной стороны, способных, а с другой – со слепым повиновением претворяющих в жизнь меры правительства. Партия, являясь своего рода орденом, должна обеспечить необходимую стабильность всего немецкого будущего… Первый фюрер был избран судьбой; второй должен с самого начала иметь за собой верное, скреплённое клятвой сообщество. Нельзя избирать такого, кто обладает опорой в виде обособленной силы!

Фюрер может быть всегда только один… Подобная организация с такой внутренней жёсткостью и силой будет держаться вечно, её ничто не сможет свергнуть. Сплочённость внутри движения должна быть небывало крепкой. Мы не имеем право вести борьбу между собой; никогда посторонние не должны узнавать о наличии разных мнений! Народ не может нам слепо верить, если мы сами будем разрушать это доверие. Даже последствия неверных решений должны сглаживаться безусловной сплочённостью. Никогда один авторитет не должен использоваться против другого…

Поэтому никаких ненужных дискуссий! Проблемы, относительно которых в отдельных руководящих органах ещё нет ясности, ни в коем случае не должны обсуждаться публично, ибо в противном случае решение ложится на народные массы. В этом было безумие демократии, это сводит к нулю ценность всякого руководства…

Мы имеем право в каждый определённый момент вести только одну битв, одну схватку за другой. Собственно говоря, верна не поговорка – «много врагов – много чести», а «много врагов – много глупости». Кроме того, народ не может одновременно вести и понимать двенадцать битв. Соответственно мы можем давать народу на один период только одну идею, сосредоточивая его на ней. Как раз во внешнеполитических вопросах необходимо иметь за собой весь народ как загипнотизированный, вся нация в этой борьбе должна быть прямо-таки по-спортивному охвачена страстью игрока; это необходимо. Если в борьбе участвует вся нация, то она вся в проигравших. Если она не проявляет интереса, то в проигравших только руководство. В первом случае возникает гнев народа по отношению к врагу, во втором – к вождю».[539 - Материалы Главного архива НСДАП, Hoover Institute, Reel 54, Folder 1290; см. также: Jacobsen H.-A., Jochmann W. Op. cit., «2 февраля 1934 г.».]

Практические выводы из этих высказываний, программная суть которых оставалась в силе вплоть до военных лет, не заставили долго ждать. Уже 21 февраля Гитлер доверительно сообщил своему гостю Антони Идену, что он сократит СА на две трети и поставит дело так, чтобы оставшиеся соединения не имели оружия и не получали военной подготовки. Восьмью днями позже он вызвал командование рейхсвера, а также руководство СА и СС во главе с Ремом и Гиммлером в министерство на Бендлерштрассе. В речи, которая была воспринята офицерами с удовлетворением, а командирами СА – с ужасом, он обрисовал основные черты соглашения между рейхсвером и СА, которое ограничивало компетенцию коричневых штурмовых отрядов некоторыми второстепенными военными функциями, а в остальном возлагало на них в качестве главной задачи политическое воспитание нации. Он при этом заклинал руководство СА не оказывать ему сопротивления в столь серьёзное время и грозил раздавить всякого, кто будет ему мешать.