Iskinder: Пролог

Дениса вместо то ли печальной радости, то ли радостной печали начало понемногу

нарастать глухое раздражение.

Выходить за ворота уборщики не стали, они свернули на хоздвор и прошагав в его

дальний конец, через маленькую дверку попали в помещение, которое Денис для себя

охарактеризовал как «Ангар». В огромном, высотой с двухэтажный дом, пакгаузе

находились многочисленные люди, лошади и повозки, самых разнообразных типов и

назначений, начиная с грузовых телег и заканчивая элегантными двуколками и каретами.

Вся эта мешанина находилась в непрестанном, броуновском движении и

увертываться от людей, лошадей и влекомых ими транспортных средств, сновавших во

всех направлениях, стало гораздо труднее, чем до попадания внутрь. Денис еще раз, с

нарастающим раздражением отметил, насколько было бы проще, знай он конечную цель

путешествия, – не пришлось бы тащиться хвостом за уборщиками, которых меньше всего

интересовало удобство перемещения человека-невидимки. Усиливающееся раздражение

привело к тому, что дал о себе знать пузырь внизу живота, – капля за каплей, там стала

понемногу накапливаться ярость.

Этот пузырь был обратной стороной медали, – ведь как известно, у медали есть две

стороны, – так вот, если спокойствие и уверенность в своих силах были лицевой стороной, то пузырь как раз и был той самой, пресловутой, – обратной стороной. Раньше все что

пугало и раздражало Дениса оседало в его душе тяжким грузом, тянущим вниз, к земле, теперь же весь негатив, без которого в реальной жизни не обойтись, тут же

трансформировался в невесомую, прозрачную, сверкающую, брызжущую злой энергией, янтарную субстанцию, конденсирующуюся в этом самом мешке внизу живота. С одной

стороны это было хорошо, а с другой, – не очень…

Неторопливое (мягко говоря) путешествие, отягощенное пусть небольшими, но

постоянными нервными встрясками, привело к тому, что у Дениса сбилось внутреннее

чувство времени и он перестал понимать долго ли, коротко ли сказка сказывается и стало

ему казаться, будто лимит невидимости вот-вот закончится, а никаких инструкций насчет

того, что делать, когда Пчелы внезапно обнаружат в своих рядах неизвестно откуда

взявшуюся личность в черном, как сама изначальная Тьма, облачении, у него не было, что

спокойствия также не добавляло, а вот раздражения, – наоборот.

«Блииин… я как Золушка за минуту до полуночи, – сейчас начну туфельки

терять… хрустальные… к едрене фене!..» – промелькнула тревожная мысль.

«Ага… ага… – внес свою лепту внутренний голос, – кареты превратятся в тыквы…

а Шэф… – в крысу!»

«А он и есть крыса! – в запале отозвался Денис, – нет чтобы прямо сказать куда

идти! А то ползи за этими…» – тут он осекся, и обзывать белопоясников, тащивших его

вещи, не стал, – они-то ни в чем виноваты не были, а Денис был справедливым человеком.

«Так спроси…» – невозмутимо посоветовал внутренний голос.

«Как!?.. Как спросить!?.. Я в этой блядской шкире первый раз в жизни и не знаю

как связь включается! Натягивай и пиздуй! Полководец херов!..» – Денис мог бы

продолжать еще долго, но был прерван внутренним голосом:

«Второй…»

«Чего второй?!» – не понял Денис.

«Ты в шкире второй раз в жизни. Первый, – когда примерял на базе…» – это

неожиданное, хотя и справедливое замечание почему-то охладило агрессивный настрой

Дениса, хотя никаких объективных предпосылок для этого в нем и не имелось, но как

говорится, осадочек остался, – пузырь внизу живота продолжал потихоньку наполняться.

К счастью для Золушки-невидимки, бал закончился раньше, чем часы пробили

полночь, и никакого сеанса разоблачения черной магии не последовало. Траекторию

движения уборщиков перекрывала довольно внушительная баррикада, составленная из

нескольких очень неудачно (для этой самой траектории) расположившихся экипажей.

Чтобы преодолеть «завал», им пришлось бы сделать немаленький крюк, но имелась

альтернатива, коею они и не замедлили воспользоваться. Белопоясники, ничтожно

сумняшеся, проложили себе путь сквозь довольно большую, потрепанную карету,

запряженную четверкой лошадей. Разглядеть что-либо внутри было невозможно, – все

окна были наглухо зашторены какой-то темной, даже на вид тяжелой тканью. Не

задерживаясь внутри ни на секунду, и оставив открытыми обе двери, как будто приглашая

его следовать за собой, уборщики через мгновение выбрались с противоположной