Unknown - ЗАСАДА Е

Мирьям заговорила о том, что значит для детей ягненок.

– Соседи скажут, что мы пожалели предназначенное Богу. И перед праздником ягненок стоит вдвое… – осторожно возразил Йосеф.

– Пусть решает Господь! – смирилась Мирьям и пошла в дом.

Йосеф удовлетворенно кашлянул: так тому и быть!

Накануне детей отправили к деду. Резником позвали соседа Матафию, дородного мужика с жидкими усиками и бородкой. Пинхас принес священные сосуды для крови, прочитал молитву и приступил к закланию.

Клеопа позвал ягненка. Тот было шагнул, виляя хвостиком, и остановился: под навесом собрались незнакомые люди, а хозяйка ушла в дом; в хлеву тревожно блеяла овца. Хозяин бросил к ногам сочной травы, и ягненок игриво подбежал. Его погладили между рожек и за переднюю ногу подтянули под навес. Ягненок подумал: с ним играют. Привычно уперся копытцами и драчливо выставил лоб. Хозяин и ласковый человек обняли его. Зверек обрадовался новой игре и взбрыкнул. Но не смог шелохнуться и встревожился. Он заблеял, но морду крепко зажали, и вместо зова раздался сдавленный стон. Тут шею кольнуло. Он дернулся. Руки людей туго спеленали туловище. Барашек увидел брызгавшую кровь. Свою кровь! И ужаснулся. Кровь плескала в корыто, а перед ягненком сидел огромный дядище с длинным окровавленным ножом. Другой человек в длинной одежде что-то монотонно бубнил. Ягненок почувствовал боль на шее, на груди, между лопатками. И понял: его убивают! Убивают люди! А он не сделал им ничего плохого. Лишь иногда бодал их. Ему хотелось жить! Бегать по этому двору, у ручья, на лугу. Чтобы его ласкали за то, что он такой веселый и послушный. И он захрипел об этом. Ослабел и хотел лечь. Его колени сжали, чтобы ноги не подгибались. Страх прошел. Пусть его замучают. Но быстрее!

Люди не спешили. Ягненку повернули голову, и он видел двор. Алая кровь струйками била в лицо и на руки резнику. Пинхас подставлял священные сосуды и перед каждым ударом ножа читал молитву. Запах теплой крови кружил головы. Клеопа и Йосеф терли бока ягненка, подгоняя остатки жизни. Его густая шерсть свалялась. В мутных глазах расплывалась смерть.

За спинами людей барашек заметил маленьких друзей, и сердце его встрепенулось. Им нужно было только окликнуть старших, чтобы остановить страшную забаву. Но они, недвижные, взирали на зверство. Окрик заледенел в горле. Барашек захрипел детям прощание. Его ловко перевернули на спину. Оттянули подбородок. Резник полоснул по горлу и поставил порожнее корыто под трахею. Мужчины выпрямились и заговорили.

Клеопа, за ним мужчины обернулись к мальчикам. Те опередили деда и бабушку, чтобы рассказать, как в лесу на них зашипел дикий кот. А вбежав во двор, все забыли…

Побелевшими губами Иааков едва слышно прошептал отцу:

– Ты обещал не трогать его! – Брат побрел со двора. Тогда Иааков крикнул: – Ты ведь обещал его не трогать!

Мужчины смущенно переглянулись.

Мирьям и сестра нашли детей под вечер у ручья и привели их в дом.

За ужином Йехошуа не притронулся к мясу. Иаакова стошнило во дворе. Тогда дед заговорил с внуками.

– Даже Аврахам пожертвовал Господу единственного сына Ицхака!

– Господь не принял его жертвы. Он милосерднее людей! – ответил Йехошуа.

– Человек кормит ягненка, чтобы затем употребить его в пищу либо пожертвовать Господу. Это угодно Господу. Ты знаешь Закон!

– Но Господь не дает жизнь человеку для жертвы Ему. Бог дал всем жизнь, а не человек. Значит, только Бог имеет право отнять эту жизнь!

– Ты забыл? Сказано: наблюдай праздник жатвы первых плодов труда своего, – возвысил голос Иехойахим, и малышня притихла. – И сказано в другом месте. От жилищ ваших принесите два хлеба возношения, которые должны состоять из двух частей ефы пшеничной муки и должны быть испечены кислые, как первый плод Господу. Вместе с плодами представьте семь агнцев без порока, однолетних. Да будет это всесожжение Господу, и хлебное приношение и возлияние к ним, в жертву, в приятное благоухание Господу. И, наконец, сказано. Совершай праздник по усердию руки твоей, сколько ты дашь, смотря по тому, чем благословит тебя Господь, Бог твой.

– Но сказано у пророка Амоса: ненавижу, отвергаю праздники ваши, и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших. Если вознесете мне всесожжение и хлебное приношение, я не приму их и не призрю на благодарственную жертву из тучных тельцов ваших. Пусть, как вода, течет суд, и правда – как сильный поток! Ибо я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения больше, нежели всесожжения. Это у Хошеа. Миха же говорит. С чем предстать мне пред Господом, поклониться перед Богом небесным? Предстать ли пред ним всесожжениями, с тельцами однолетними? Но можно ли угодить Господу тысячами овнов или неисчетными потоками елея? О, человек! Сказано тебе, что – добро, и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим. И вот еще. Неужели всесожжения и жертвы столько же приятны господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овна. У Шеломо тоже сказано. Начало доброго пути делать правду. Это угоднее пред Богом, нежели приносить жертву.