Соколова Е.Е. - 13 диалогов о психологии

492 ДиалогЮ. Естественнаяилигуманитарная?

информацию о нем?). Означает ли это, однако, неумолимость действия законов “равновесия” в каждом конкретном случае, как это предполагается естественнонаучной парадигмой исследований?

С: Насколько я помню, в естественнонаучной парадигме исследований широко используются статистические методы, которые выделяют “общее” и отсеивают то, что представляет интерес для гуманистов, а именно — человеческую уникальность. Ты обещал дать пример такого естественнонаучного подхода к личности человека. Номотетический подход и тестология

А.: Попробую. Вот тебе тест-опросник известного английского психолога Ганса Юргена Айзенка…

С: Я знаю одну из его книг — “Проверьте свои способности” [32]. Я ее прочел с карандашом в руках.

А.: А теперь известный тест Айзенка на определение, по крайней мере, двух параметров индивидуальности… Каких — я тебе не скажу, пока ты не ответишь на все 57 вопросов теста [33]. Отвечать можно только “да” или “нет”. Прочти инструкцию. Все понял? С: Понял. Начинаю отвечать… А спрашивать можно?

А.: Вообще-то все вопросы нужно было задавать сразу после того, как ты прочел инструкцию, то есть до начала работы с самим тестом… Но спроси, если видишь в этом необходимость…

С: Вижу. Как мне ответить на такой вопрос: “Вы верите в удачу, считая себя везучим человеком?” Я верю в удачу, но себя везучим человеком не считаю… Или вот еще: “Путешествуя, вы охотнее любуетесь пейзажами, чем беседуете с людьми?” Но ведь это как когда. А еще два вопроса практически одинаковы по своей формулировке. А это что: “Иногда вы сплетничаете?” Какой-то странный тест. Вопросы больно многозначные, а ответы требуются только “да” или “нет”. Я, пожалуй, откажусь от такого теста, так как ответы были бы неискренними…

А.: А для этого в тесте придумана так называемая “шкала лжи”. С: Как это?

А.: Среди 57 вопросов теста есть 9, которые, по Айзенку, могут помочь отличить человека, который отвечал на вопро-

Проблема возможного объединения двух парадигм 493

сы искренно, от того, кто лгал. Вот, допустим, два из них: “Вы когда-нибудь опаздывали на свидание или на работу?”, “Бывает ли, что Вы говорите о вещах, в которых не разбираетесь?” Вообще говоря, “как правило”, человек хоть раз в жизни делал это и поэтому должен был бы ответить на данные вопросы “да”. Ответ “нет” говорит в пользу лживости опрашиваемого. Половина оставшихся вопросов позволяет измерить выраженность той черты характера, которая называлась Юнгом экстраверсией (и, соответственно, интровер-сией). Другая половина вопросов измеряет “нейротизм” (то есть неуравновешенность, тревожность и тому подобное) и, соответственно, “эмоциональную стабильность”.

С: Мне представляется, что в такого рода тестах, которые основаны на самостоятельных оценках испытуемым своего состояния, всегда наблюдаются искажения в сторону “желательности”: я отвечаю так, как мне представляется “нужно”, для того чтобы произвести хорошее впечатление…

А.: Это верно. Подобный недостаток данного теста Ай-зенка неоднократно отмечался в литературе (См., например, [34, с. 121]).

С: Тогда что же, правы гуманисты, призывающие отказаться от психодиагностических процедур, от тестов вообще?

А.: Тест тесту рознь. Действительно, опросники, как правило, дают информацию только о результатах ответов опрашиваемого на вопросы, анео процессах, которые к этим результатам привели. Ведь один и тот же ответ может быть вызван совершенно различными причинами. Тестовые “нормы” являются к тому же результатом обобщения ответов определенных групп “эталонных” испытуемых, а данный, конкретный испытуемый может “выпадать” из этого стандарта… Да мало ли еще что! Безусловно, ограничения такого типа психодиагностики есть, но это не значит, что от нее вообще нужно отказаться. Специально сконструированные тесты (и не только опросники) незаменимы в практике работы детского психолога, патопсихолога, который имеет дело с психическими нарушениями у больных, в профориентационной и профконсультационной работе и так далее. Проблема возможного объединения двух парадигм

С: И все-таки у меня остался еще один вопрос. Эти два подхода, о которых мы сегодня говорили, — очередные два

494 ДиалогЮ. Естественнаяилигуманитарная?

“среза” целостной психической реальности. Не может быть, чтобы не было попыток

соединить оба подхода!

А.: Ты прав. Такие попытки были и есть [4; 35]. Одно из решений данной проблемы дает известный отечественный психолог Борис Сергеевич Братусь, который говорит о необходимости смены предмета исследования: изучать не готовые, сложившиеся свойства личности, а механизмы ее формирования, становления, непрекращающегося движения. Б.С. Братусь: Тогда данные исследования (полученные или путем изучения конкретных продуктов деятельности, “вещного бытия”, или анализа диалогических форм общения, или применения лабораторных экспериментов ит.п.) могут стать одновременно и объективными, и не противоречащими трансцендирующей, изменяющейся природе человека, ибо в такого рода исследованиях мы будем стремиться фиксировать, овеществлять, ставить границы и определять масштабы не развития человека как такового, которое не имеет фиксированной, заранее установленной границы и масштаба, но психологических механизмов, путей, которые опосредствуют это развитие, существенно влияя на его ход и направление. Что же касается неизбежно возникающего, движущего, а следовательно, и неустранимого противоречия между “вещным” (конечным) и “смысловым” (потенциально бесконечным), то оно, в свете сказанного, не есть препятствие объективному познанию личности, обходить которое надо постулированным современной академической психологией возвеличиванием осязаемого “вещного” в ущерб неясному смысловому (в противовес “понимающей психологии”, феноменологическим, экзистенциальным подходам или литературоведческим толкам о превалировании второго над первым). Следует не избегать, не маскировать это противоречие, а, напротив, выделить и зафиксировать его как первую объективную данность, как важнейший внутренний механизм личности, который подразумевает преодоление, отрицание овеществленных форм бытия через изменение смыслового восприятия, равно как изменение смыслового восприятия обусловливается изменившимися формами бытия вещного [4, с. 136-137].