Томас Пикок: Усадьба Грилла

{* Плутарх. Bruta animalia ratione uti [Даже скоты пользуются разумом (лат.)]. Грилл, кажется, победил в этом споре. Спенсер, однако, так не думал, когда, выведя своего Грилла в Небесной Аркадии, бранит своего Гийона Палмера за то, что он ему вернул человеческий облик.

Ударил тут же посохом своим:

Исчезли звери - чудный сонм людей,

Лишь взор порой казался нелюдским.

Те стыд скрывали в глубине очей,

Те гнев, дивясь инакости своей,

Но выделялся лишь один средь них -

Когда-то он царил среди свиней -

Роптал Грилл-боров - ныне каждый штрих

Напоминал ему о временах былых.

Сказал Гийон: “Как быстро человек

О высшем забывает назначенье.

Лишь только начинает жизни бег -

Звериная природа в нетерпенье,

Она томится, ждет освобожденья.”

Королева фей. Кн. 2, песнь 12

В диалоге Плутарха Улисс, после товарищей своих вновь обретя человеческий облик, просит Цирцею точно так же расколдовать и всех греков, подпавших под ее чары. Цирцея соглашается при условии, что они сами того пожелают. Грилл, обретя на сей случай дар слова, отвечает за всех, что они желают остаться как есть; и в подтверждение своего решения показывает все те преимущества, какими обладают в настоящем своем состоянии, не разделяя общей судьбы рода человеческого. К сожалению, мы располагаем лишь началом диалога, которого большая часть утрачена (Примеч. автора).}

Казалось бы, для того, кто выводит свой род из самого дворца Цирцеи, насущнейшая забота - продолжение древнего имени; но жена нарушила бы его душевное равновесие, а этой мысли снести он не мог. Он любил добрый обед, но вдобавок обед спокойный, в кругу спокойных друзей, с кем затрагиваешь темы, открывающие простор для приятной беседы, а не для язвительных пререканий. Он страшился, как бы жена не стала указывать ему, что ему есть, кого приглашать к столу и можно ли ему выпить после обеда бутылку портвейна. Заботы же о продолжении рода он возложил на сироту-племянницу, которую воспитывал с детства, которая присматривала за его хозяйством и сидела во главе стола. Она была его наследница, и муж ее должен был принять его имя. Выбор он всецело предоставил ей, оговорив за собою право отвергнуть искателя, какого почтет он недостойным славного прозванья.

В юной леди достало вкуса, чувства и смысла не делать неугодного дядюшке выбора; время, однако, шло и предвещало исход, не предвиденный добрым помещиком. Мисс Грилл, казалось, вообще не собиралась никого выбирать. Окружавший ее веселый покой словно окутал все ее чувства; к тому же привязанность к дядюшке подсказывала ей, что, хоть он и ратовал всегда за ее брак, разлука с нею будет самым жестоким ударом, какой заготовила ему судьба, и оттого она откладывала день, для него тяжелый, а быть может, не сладкий и для нее самой.

“О, древнее имя Гриллов! - сокрушался мистер Грилл сам с собою. - Неужто суждено ему угаснуть в девятнадцатом веке, уцелев со времен Цирцеи!”

Нередко по вечерам, глядя, как она сидит во главе стола, сияя радостной звездой, всех заражая своей веселостью, он думал, что настоящее положение вещей не дозволяет перемен к лучшему, и продолжение древнего имени в те минуты заботило его меньше; но по утрам старая забота вновь его одолевала. Юную леди меж тем одолевали воздыхатели, им разрешалось поверять ей свои ходатайства, но все оставалось по-прежнему.

Многих юношей с отличными видами она, как будто уже обнадежив, отвергала одного за другим, непререкаемо и внезапно. Отчего? Юная леди держала причины в тайне. Открой она их, говорила она, и в наш притворный век ничего бы не стоило изобразить качества, любезные ее сердцу, а еще того проще - скрыть свойства, ей неприятные. Несхожесть отвергаемых не оставляла места догадкам, и мистер Грилл начинал отчаиваться.

Между дядюшкой и племянницей было соглашение. Он мог предложить ее вниманию любого, кого сочтет он достойным ее руки, она же вправе отвергнуть искателя, не объясняя резонов. И они являлись и исчезали пестрой чередой, не оставляя следов.

Была ли юная леди чересчур привередлива, или не было среди поклонников достойного, или еще не явился тот, кому суждено было тронуть ее душу?

Мистер Грилл был племяннице крестным отцом, и ему в угоду ее нарекли Морганой {20}. Он подумывал о том, чтобы назвать ее Цирцеей, но склонился к имени другой волшебницы, которая имела свои понятия о прекрасных садах и не менее влияла на людские умы и формы {21}.

1. ГЛАВА III

КНЯЖЬЯ ПРИХОТЬ

Τέγγε πνεύμονας οἰνῳ˙ τὸ γάρ ἄστρον περιτέλλεταιέ