Агафонов Николай - Иоанн Дамаскин

— Хорошо, мой господин, давай рассудим. Например, добро есть прославление Бога, молитва, милостыня и подобное им, а зло — блуд, воровство и подобное; если же, как ты говоришь, добро и зло от Бога, то Бог у тебя окажется неправедным, разве не так? Ведь если Бог повелел, как ты считаешь, блуднику блудить, вору красть, убийце убивать, то все они достойны чести, ибо сотворили волю Божию. Тогда окажется, что законодатели лжецы, а книги законов подложны, потому что предписывают сечь блудника и вора, сотворивших волю Божию, и казнить убийцу, которого следовало бы чтить, потому что он сотворил волю Божию.

— Здесь я с тобой соглашусь, — сказал халиф, — я и сам считаю, что зло не от Бога. Но хочу спросить тебя: тот, кто совершил волю Божию, добро сделал или зло?

— Конечно, добро, — уверенно ответил Иоанн.

— Тогда ответь мне: Христос волею пострадал или не волею?

— Да, Христос пострадал волею, — ответил Иоанн, догадываясь, что все предыдущие вопросы халифа по поводу свободы воли были задаваемы исключительно ради этого вопроса.

— Тогда вы, христиане, должны быть благодарны иудеям за то, что именно они исполнили волю Божию, — торжественно заключил разговор халиф и знаком руки показал, что аудиенция закончена.

Иоанну ничего не оставалось делать, как только, поклонившись, удалиться, так и не успев возразить на этот выпад сарацинского владыки. Теперь же, придя домой, он ощутил в душе чувство неудовлетворенности от неоконченного разговора с халифом. Посидев в раздумье, Иоанн решил написать полемическое сочинение на тему сегодняшней беседы. Он пододвинул к себе чернильный прибор, взял лист пергамента и, обмакнув перо в чернильницу, крупными буквами вывел название: «Разговор христианина с сарацином». Подумав еще немного, он быстро и уверенно начал писать: «На вопрос сарацина: "Кого ты считаешь виновником добра и зла?" — христианин отвечает...»

Вечер уже давно перешел в глубокую ночь, слуги внесли в библиотеку дополнительные светильники, а Иоанн все продолжал писать. Работа по написанию сочинений ему всегда доставляла радостное блаженство, сравнимое, пожалуй, только с молитвой. Во время своих писательских трудов он совсем не замечал времени. Солнечный луч света, проникнув через окно библиотеки, заиграл на ровных, аккуратных строках пергамента. Иоанн, отложив перо, блаженно потянулся до хруста в костях. Затем, счастливо улыбнувшись, встал из-за стола и, подойдя к иконам, начал молиться.

Хотя до императора Льва доходили слухи о том, что Омар пытается всю жизнь своего государства перестроить в строгом соответствии с Кораном, но все же его письмо о вопросах веры оказалось полной неожиданностью. Халиф писал Льву: «Во имя Бога, Омар, властитель верующих, — Леону, императору греческому. Много раз я желал узнать ваше мнение об учении вашей веры и часто старался сведать, что вы о том думаете, но никак не мог понять этого. Теперь объясни мне подлинно...» Лев два раза перечитал письмо Омара и задумался: «Что все это может значить? И как религиозное рвение халифа может повлиять на дальнейшие отношения с сарацинами?» Он собрал по этому поводу небольшой совет, куда пригласил патриарха Германа, его синкелла [70] [70] Синкелл — пресвитер или монах, живущий при патриархе как сотрудник, вроде личного секретаря. Анастасия, епископа города Наколии Фригийской Константина, с которым сдружился еще будучи стратегом Анатолийской фемы, асикрита [71] [71] Асикрит – секретарь тайной канцелярии императора, лицо, принадлежавшее к высшему разряду императорских секретарей. патриция Феодора Дуксия, квестора священного двора [72] [72] Квестор священного двора — чиновник, ведавший законодательной функцией императорской власти, председатель консистория – совета при императоре; эту должность обычно исполнял образованный и авторитетный юрист. патриция Игнатия Фукса, магистра оффиций патриция Сергия Харта. После тщательного изучения письма Лев предложил членам синклита высказать свое мнение. Патриарх Герман слегка кивнул головой в сторону своего синкелла Анастасия.

— Благочестивейший и светлейший государь наш Лев, — начал свою речь Анастасий, — если твоему величеству угодно выслушать мое мнение, то оно сводится к следующему. Омар, не понимая всей глубины и истины христианского учения нашего, искажает эту истину по своему суетному разумению. Но задает он эти вопросы не для ответов, а для смущения твоей души, дабы ты, государь, прочитав это письмо, обратился в его сарацинскую веру. Напрасно же сей еретик надеется поколебать твое высокомудрие. Господь наш Иисус Христос заповедовал нам, говоря: «Не мечите бисера вашего перед свиньями...» И если внимать прилежно сей Божественной заповеди, то на письмо Омара ответ не следует давать совсем.