Агафонов Николай - Иоанн Дамаскин

Лев сошел с коня и взошел на деревянный помост, устланный персидскими коврами. Его ноги переобули в красные сапоги и надели на него порфирную царскую одежду. Затем подвели белого коня с золотой сбруей, покрытого дорогой парчой. Запели трубы и застучали барабаны, и огромные, сверкающие полированной латунью ворота раскрылись. Лев величественно проехал между двумя колоннами белого мрамора, украшенными искусно вырезанными из камня слонами, статуями и цветами с различными узорами, и под ликующие возгласы толпы въехал в новый Рим, богохранимый град святого Константина. Гвардейцы рядами выстроились около своего императора. Вскоре шествие миновало старые стены города, построенные еще Константином Великим, и вылилось на форум Аркадия, где было встречено патриархом и сонмом духовенства в торжественных облачениях. Хоры димов стали исполнять речитативом прославление василевса. Лев сошел с коня и подошел под благословение к патриарху. Герман благословил его, и они трижды обнялись.

От группы сенаторов отделился стратиг фемы Опсикия, зять Льва, патриций Артавазд и, выйдя вперед, громко провозгласил:

— Боже Милосердный! Общественное дело [66] [66] Государство именовалось «общественное дело». просит Льва стать василевсом и автократором ромеев. Таковы чаяния дворца, таковы мольбы армии, таковы пожелания Сената и чаяния народа. Мир ждет Льва. Армия желает Льва. Услышь, Господи, наши молитвы и яви нам защитника Церкви Своей и людей Своих.

Затем вся процессия двинулась по Мессе в сторону площади Августеон, к главному храму империи, Святой Софии. Возглавляли процессию самые высокопоставленные сановники империи в расшитых золотом белых хитонах. За ними следовали императорские гвардейские полки с зажженными свечами в руках, затем патриарх с духовенством. Шествующего за ними Льва постоянно кадили фимиамом два диакона.

Все, что происходило под сводами Святой Софии, казалось Льву каким-то неправдоподобным сном. Но вот патриарх возложил на него императорскую корону и объявил его самодержцем и василевсом всех ромеев. Только теперь Лев окончательно осознал, что наконец-то сбылось то, о чем он грезил с юных лет, с того самого момента, как его будущую судьбу предсказали два странных иудея. Окруженный теперь блеском славы, он так и не заметил своих предсказателей среди ликующей толпы горожан, а они его прекрасно видели. Соломон бар Шимон самодовольно улыбался, со значением поглядывая на своего ученика, теперь уже полноправного члена тайного общества каббалистов Бен Шереда.

— Равви Соломон, — обратился к своему учителю Шеред, — теперь настало время взыскать долг с Льва Исаврянина?

— Нет, сын мой, еще рано. Пусть Лев вначале укрепится в своей власти и хорошенько почувствует ее вкус. А сейчас нам пока снова надо поспешить в Сирию, там нас ждет много дел.

В одну из суббот синагога города Дамаска, несмотря на довольно жаркий июньский день, была переполнена народом. Слухи о том, что на молитвенном собрании будет присутствовать знаменитый равви Соломон бар Шимон, быстро разнеслись по иудейскому кварталу, радостно будоража как ревнителей древнего благочестия, так и тех, кого мало волновал вопрос, можно ли есть яйцо, снесенное курицей в субботу. Все любили послушать проповедь равви Соломона, умеющего говорить о самых трудных местах Торы доходчиво и понятно для всех.

Когда Соломон вышел читать Писание, по синагоге пробежал восхищенный шепот: «Равви Соломон! Смотрите, вот он, знаменитый равви Соломон!»

Соломон развернул свиток Писания и торжественно прочел текст из Книги пророка Малахии: «Придет день, пылающий, как печь; тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома и попалит их грядущий день, говорит Господь Саваоф, так что не оставит у них ни корня, ни ветвей. А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его, и вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные; и будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног ваших в тот день, который Я соделаю, говорит Господь Саваоф. Помните закон Моисея, раба Моего, который Я заповедал ему на Хориве для всего Израиля, равно как и правила и уставы».

Дочитав свиток, Соломон поднял глаза на слушателей и внимательно оглядел весь зал. На него были устремлены сотни глаз, излучавших восторг и благоговение к знаменитому учителю. Соломон выдержал продолжительную паузу и начал свою речь: