Admin: РОТА СТРЕЛКА ШАРПА

- Мамочка! Моя мамочка! Отдай её мне!

- Мои ногти на её глазах, Обадия. Твёрдые, твёрдые ногти на мягких, мягких глазках. Я выцарапаю их, выцарапаю, и мамочка будет кричать.

- Нет-нет-нет! – сержант тоненько плакал, - Не надо-не надо-не с мамочкой!

- Положи ребёнка на пол, положи ребёнка на пол, - Харпер повторял фразу, гипнотизируя Хейксвелла, как удав кролика. Неожиданно «кролик» сбросил оцепенение и вперил в ирландца ясный взгляд:

- За дурака меня держишь?

Но Патрик с нажимом провёл ногтем по картинке, и этот звук снова вверг сержанта в пучину безумия.

- Мамочке больно!

- Нет-нет!

Сержант опустился на колени. Крупные слёзы текли по небритым щекам.

- Мамочка хочет мне что-то сказать, Обадия! – Харпер поднёс кивер к уху, делая вид, что прислушивается, - Она приказывает тебе положить ребёнка на пол, ребёнка на пол, на пол! Мамочку надо слушаться, Обадия, а то она потеряет глазки, а у неё красивые глазки, Обадия, мамочкины глазки.

- Я буду послушным, не трогай мамочку…

- Ребёнка на пол, ребёнка на пол!

Харпер шагнул к сержанту, искушая его близостью заветного кивера. Хейксвелл, рыдая и шмыгая носом, исполнил требование донегольца. Едва девочка коснулась пола, сержант преобразился. Обиженный карапуз исчез, уступив место матёрому хищнику. Он распрямился, как пружина, одним прыжком покрыв расстояние до Харпера, но тот отдёрнул кивер и выбросил вперёд кулак.

Одновременно с ирландцем Шарп нанёс удар палашом. Хейксвелл уклонился от обеих опасностей, но упал навзничь. Тереза подтянула к себе Антонию и выхватила из кровати спрятанную винтовку. Выстрел прогремел почти в упор, но пуля ушла в пол, потому что Хейксвелл снова кинулся за кивером. Нога, выставленная Харпером перед собой, отшвырнула сержанта назад, и второй выпад Шарпа тоже пропал втуне. Ирландец отправил за спину кивер и попытался сцапать Хейксвелла. Тереза, не веря, что промахнулась с такой ничтожной дистанции, ткнула желтомордого разряженным ружьём. Юркий ублюдок нырнул под оружие, горячий ствол стукнул по локтю Харпера, и тот вместо воротника сержанта вцепился в его рюкзак. Долю секунды они тянули его в разные стороны, затем лямки лопнули, и противники кубарем покатились в разные стороны. Хейксвелл, первым оказавшись на ногах, рыпнулся к своему киверу, однако на его пути стоял Шарп с палашом.

Сержант издал долгий, исполненный муки, стон. Мамочка, единственная живая душа, любившая его таким, какой он есть, была недостижима. Обретя после долгой разлуки, он терял её вновь. Стон перешёл в рык. Выбив расщеплённую ставню, Хейксвелл оседлал оконный проём. Как по команде, трое мстителей бросились к нему, но штык описал полукруг, и они отпрянули. Сержант перекинул вторую ногу и спрыгнул во тьму.

- Расступись! – рявкнул Харпер, и Шарп с Терезой шарахнулись от окна. Ирландец высунулся наружу с семистволкой в руках, про себя вознося благодарность небесам за то, что ни в брешах, ни в городе оружие так и не довелось применить. Улепётывающий Хейксвелл был как на ладони. Губы Харпера раздвинулись в недоброй ухмылке, палец спустил курок: «Получи, тварь!» Плечо онемело от бешеной отдачи, комнату заволокло дымом.

Злорадное хихиканье донеслось с улицы. Ирландец перегнулся через подоконник. Несуразная фигура без головного убора, стуча каблуками, удалялась прочь. Харпер швырнул под ноги оружие и разразился проклятьями:

- Как заговорённый, пёс!

- Его бы порадовали твои слова.- Шарп устало вложил в ножны палаш и повернулся к Терезе.

Девушка, улыбаясь, протягивала ему Антонию. Что-то случилось со зрением Шарпа, но, лишь когда тёплые капли проложили дорожки по щекам, он понял, что плачет. Приняв крошечное тельце на руки, он коснулся девочки губами. Его дочь, напуганная и рыдающая.

Его дитя.

Эпилог

Их обвенчал на следующий день трясущийся от страха падре. Это была странная церемония. Ребята Шарпа вычистили и убрали двор. У ворот дежурили Клейтон, Питерс и Гаттеридж с мушкетами наизготовку. В городе всё ещё бесчинствовали мародёры, и пожары никто не тушил. Едкий дым щипал очи, вдобавок Шарп не понимал, что лопочет священник. Напротив, Харпер с Хоганом слушали патера внимательно, с видом торжественным и, по мнению жениха, глуповатым.

Когда Шарп сообщил Харперу, что они с Терезой решили пожениться, от избытка чувств ирландец забыл о всякой субординации и, огласив окрестности восторженным рёвом, так хватил командира по спине, что тому показалось, будто в него угодило четырёхфунтовое ядро. В сумбурных поздравлениях сержанта Шарп уловил имя «Изабелла» и переспросил: