Галина Гордиенко: Гран-при за лучший прикол

― Совсем, да?

― Скажи, не пожалеешь.

― Ну, блондинка. На щеке, на правой, родинка.

― И сережка в виде полумесяца, с брильянтами?

Стас дернулся, едва не опрокинув стул. Лелька приоткрыла второй конверт и дала ему туда заглянуть.

― Эта?

― Да.

― А зачем землю рыл?! ― возмущенно закричала Маша.

Вихлястый дышал, будто на гору карабкался. Остальные озадаченно молчали.

Лелька подошла к столу. Взяла нож и решительно перепилила туго натянутую липкую ленту. Стас поморщился и принялся растирать руки.

― Нет, зачем ты ТАК искал этот чертов конверт?! ― в Машином голосе звенели слезы.

Стас с трудом встал, мышцы совершенно затекли. Он насмешливо посмотрел на зеленоглазую похитительницу и бросил, будто гвозди вбивал:

― МОЯ фотография. Личная, ясно? Никто кроме меня не должен ее видеть. ― Стас сунул конверт во внутренний карман кожаной куртки и уже мягче добавил: ― Марина и так еле согласилась сниматься, и я поклялся ― никто и никогда. Только я.

Маша всхлипнула. Ваня кивнул, уважая такую твердую позицию. Тамара взволнованно таращила глаза. Лешка улыбался.

― Будь ты проклят со своей фотографией, ― прохрипел Вихлястый. ― Заварил кашу!

Маша топнула ногой и обернулась к Лельке:

― Так он ЭТО искал?

― Да. Не желал, чтоб снимок попал в чужие руки.

― Но почему?!

Лелька помялась. Покосилась на невозмутимое лицо пленника и шепнула:

― Дама в легком неглиже.

Вихлястый истерично захохотал.

Стас кончил массировать ноги. Выпрямился, кивнул на недавнего товарища по несчастью и вкрадчиво произнес:

― Вы ж его мне уступите?

― Но… ― Лелька беспомощно пожала плечами.

― Клянусь, останется жив, если…

― Благор-разумие, и еще р-раз благор-разумие, ― напомнил о себе притихший было Василий.

― Вот именно, ― не стал возражать Стас и вытащил из кармана сотовый.

Они стояли на крыльце и смотрели, как от дачи отъезжают два джипа с тонированными стеклами.

― Крыса очкастая и не сопротивлялась, ― пробормотала Маша. ― Рыльце-то в пушку!

― И шеф скорее всего не при чем, ― заметила Лелька. ― Наверняка Рюмин хотел продать «компромат» конкурентам.

― Аналитическое мышление, ― иронически буркнул Лешка. ― Что ж ты, милая, с ним столько дров-то наломала?

― Все неплохо кончилось, ― робко пролепетала под его рукой Тамара, защищая сестру.

― Неплохо? ― Лешка артистично приподнял правую бровь, Тамара покраснела.

Ваня покосился на часы: рабочий день накрылся медным тазом, и виновные должны за это ответить.

― Теперь, дамы, поговорим с вами, ― сурово посмотрел он на виновниц переполоха. – Впрочем, ваше право, ― он кивнул Лельке, ― предпочесть беседу с мужем!

Тамара поймала ненавидящий Машкин взгляд и трусливо шмыгнула за широкую Лешкину спину.

― Честно слово, я не при чем! ― пискнула она. ― Они меня выследили!

― Если б ты, мышь серая, не шпионила за нами… ― Тут Маша застыла с открытым ртом, ее лицо еще больше покраснело. Она вцепилась обеими руками в перила и простонала:

― А сон?

― Какой сон? ― испуганно прошептала Тамара.

― С алмазами!!!

― Ша! Разборки потом, ― прорычал Ваня, распахивая пинком дверь в комнату. ― Сейчас моя очередь спрашивать!

Он ОЧЕНЬ выразительно схватился за ремень на объемистой талии. Лешка с готовностью расстегнул куртку и продемонстрировал свой. Может, и не такой длинный ― не та талия! ― но ничуть не меньше широкий.

Лелькины глаза округлились. Маша позеленела.

«Вообще-то Ванька меня раньше и пальцем не трогал, ― в панике подумала она, ― но сейчас он в такой ярости…»

Лешка отвернулся, плечи его тряслись. Тамара сочувственно смотрела вслед подругам: не хотелось бы ей сейчас оказаться на Лелькином месте!

Нет, конечно, она не думала, что Ваня э-э… действительно воспользуется ремнем, но…

Наверняка выскажет девчонкам все, что думает об их легкомыслии. И припугнет, это уж точно! Ванька, он церемонится не станет. Не рефлексирующий интеллигент и этим гордится.

― Накрылось Лелькино секретарство, ― с невольным облегчением пробормотала Тамара.

И едва не подпрыгнула, когда прямо над ухом радостно завопил попугай:

― Пр-ра-авильно говор-ришь…