Борис Парамонов - Борис Парамонов на радио Свобода -январь 2012- май 2013

Это жгуче интересная тема, но должен сказать, что при первом чтении еще в Советском Союзе книга Сореля несколько разочаровала меня. Дело в том, что основная эта тема у него подана в чрезмерно густой оболочке рассуждений о всеобщей стачке пролетариата как пути достижения социализма, можно сказать, прыжка в социализм. Сорель был социалистом, более того – марксистом, революционным марксистом, и он считал, что в современном, то есть начала двадцатого века, французском и германском социализме этот революционный характер марксизма утрачен, его заменила у социалистов политика компромиссов и поисков классового мира. Особенно остро нападал Сорель на парламентский социализм, больше всего на самого Жореса, тогдашнего лидера французских социалистов. Такой политикой, утверждал Сорель, социалисты включают себя в существующие структуры буржуазного государства. А Сорель был анархистом, второй его учитель после Ницше – Прудон. Это старая идея Прудона – анархическое, безгосударственное общество должно стать союзом производственных коммун. По Сорелю, зачаток таких коммун в современности – это синдикаты, то есть профсоюзные объединения рабочих, но их нужно вывести из-под влияния нынешних переродившихся социалистов, готовых к компромиссам с буржуазным государством. Течение, представленное в теории Сорелем, называлось анархо-синдикализмом.

У социалистов нет более могущественного оружия, чем всеобщая стачка пролетариата, способная парализовать и разрушить все институты и установления буржуазного общества и государства, эта стачка – инструмент победы пролетариата, а не беспринципных компромиссов. А почему, собственно, не компромиссы, не классовый мир, способный обеспечить рабочим пристойное существование и превращающий их из неимущих пролетариев в один из слоев среднего класса? Сорелю не хочется этого, ибо он не прагматик, да и не политик, а эстет, фантаст, поэт. Он хочет, так сказать, нового неба и новой земли, как говорили тогдашние его русские современники – столпы Серебряного века. Это называлось еще у русских теургическим преображением бытия или эсхатологической перспективой. Помните у Блока в статье о "музыке революции": должно перемениться всё. Он потому и умер – не от голода, а оттого, что появился нэп и снова открылись рестораны с румынской музыкой. Вот подобным поэтом был и Жорж Сорель.

Как это связать с его марксизмом? У Маркса есть понятие Zussamenbruchtheorie, теория грядущей (социальной) катастрофы, этот термин постоянно встречается у марксистов начала двадцатого века, грамотных марксистов – у Струве, Бердяева, Сергея Булгакова. Сам Маркс говорил, что социализм – это прыжок из царства необходимости в царство свободы. И вот тут начинается самое интересное у Сореля. Он говорит, что социалистическое будущее нельзя спланировать или вывести из ныне известных факторов, да и не надо этого делать. Он приводит слова Маркса: всякое размышление о будущем реакционно. И сам Сорель пишет так:

Мы вернулись бы к старому утопизму, если бы стали смотреть на гипотезы о будущей борьбе и на средства уничтожения капитализма как на исторические факты. Мы не имеем возможности научным путем предвидеть будущее или даже спорить о преимуществах одних гипотез перед другими; слишком много памятных примеров доказали нам, что и самые великие люди впадали в глубочайшие заблуждения, когда желали стать хозяевами даже ближайшего будущего.

И все же человек не перестает рассуждать так, как будто бы мог и в самом деле выйти из области настоящего, и мы видели на опыте, что создаваемые им построения могут производить большой эффект, представляя бесконечные выводы и лишь незначительные неудобства; это бывает тогда, когда на них смотрят как на искусно созданные мифы, призванные придать вид реальности тем надеждам, которые воодушевляют наше поведение в настоящем… На эти мифы нужно смотреть просто как на средство воздействия на настоящее, и споры о способе их реального применения к течению истории лишены всякого смысла: для нас важна вся совокупность мифологической концепции, отдельные ее части важны лишь постольку, поскольку они позволяют рельефнее выступать заключающейся в них идее… Эта картина включает в себе все стремления социализма и выражает совокупность революционных идей с такой определенностью и яркостью, каких им не могли бы придать другие методы мышления.

Вот главный пункт Сореля, а отнюдь не всеобщая пролетарская стачка, которую он возвел в некий высший принцип. Любое массовое действие, руководимое вдохновляющим мифом, способно привести к социальной катастрофе, без каковой будущее общество никак не построить, коли останутся путы прежних социальных формирований и структур. Можно привести примеры достижения таких революционных целей отнюдь не в рамках стачечной борьбы: поход на Рим Муссолини в 1922 году, национал-социалистическое движение Гитлера или, первое хронологически, восстание петроградского гарнизона, руководимое большевиками и получившее название Октябрьской революции. Всеобщая стачка – частный случай, и во Франции в эпоху Народного фронта середины тридцатых годов такая стачка отнюдь не покончила с капитализмом и буржуазией, а добилась просто больших льгот для рабочих, например оплачиваемых отпусков, это была линия Жореса, а не Сореля (обоих к тому времени уже не было в живых). Наличие массового движения, руководимого вдохновляющим мифом, имело место во всех этих трех случаях – и принесло победу этим движениям.