Александр Афанасьев - Врата Скорби

Но так - есть на острове Кипр и люди, занимающиеся относительно мирным промыслом. В основном это рыбаки, забрасывающие сети в это море вот уже несколько сотен лет, есть небольшая торговлишка и даже какая-то промышленность, в основном обеспечивающая нехитрые нужды жителей самого острова. Среди рыбаков - есть и коренные островитяне, и те, кто вынужден был стать островитянином в силу обстоятельств, о которых он инее хочет говорить. Жители острова дружелюбны и приветливы, они охотно выдают дочерей за таких (особенно если у них есть деньги) - и таким образом в жилы жителей острова постоянно вливается свежая кровь. От этого же - островитянки очень красивы, но среди тех пятерых, которые прибыли в это утро в Адану на рыбачьем баркасе - женщин не было.

Этот рыболовный траулер в прошлом был чем-то другим, и скорее всего - принадлежал британскому флоту, ибо серо-свинцовая окраска проступала через гораздо более небрежно наложенный белый колер. Сзади, довольно грубо, при помощи сварки - были приварены приспособления для рыбного лова сетью. В качестве холодильников - использовался небольшой рефрижератор, который замораживал лед, а лед ужен бросали в трюмы. Среди траулеров, которые прибывали в Адану каждый день были корабли и похуже и получше, и этот - ничем не отличался от других.

Капитаном и владельцем корабля был Сафар. Он был крещеный турок с северной части Кипра - на Кипре было много турок и некоторые из них приняли христианство, а некоторые - так и остались в исламе. Он не первый раз сюда заходил, привозил рыбу и пару раз - некие другие товары, провозом из Бейрута. Так делали все, даже самые честные. Жили здесь не сказать, чтобы богато и кто хотел жить - тот должен был вертеться.

По крайней мере - порт был знаком Сафару, он знал, у кого можно подзаправиться подешевле, сколько и какому таможеннику принести в конверте и в каком борделе - самые лучшие в городе шлюхи. Бордели здесь увы были, и в них в основном работали мусульманки, проданные с Аравийского полуострова на подпольных базарах. Так часто делали, чтобы поднять остальных детей: арабы были нищи как церковные крысы.

Первым на берег - сошел конечно сам Сафар. Полноватый, усатый, он посверкивал золотым зубом - признак богатства, его ставили даже те, у кого зубы были в полном порядке. Презрительно кривя нос о запаха солярки и рыбы - он дошел до портконторы, располагавшейся в недавно отстроенном, но уже пошедшем трещинами по штукатурке здании, поднялся на второй этаж, протолкался в толпе галдящих и что-то отчаянно выясняющих грузчиков и зашел в кабинет Боруха Шнеерсона, одесского еврея, которого судьба забросила сюда и который был одновременно и иудеем и мусульманином и христианином. По крайней мере, так можно было подумать.

- Салам

- Салам алейкум, дорогой Сафар... - полагалось бы отвечать "Ва Алейкум ас Салам", но Шнеерсон всегда отвечал именно так - какими судьбами, какими судьбами...

- Да вот... решил остановиться по дороге домой. Движок что-то барахлит.

- Вай, беда какая... перебирать бы не пришлось - Шнеерсон знал все и обо всех и мог поддерживать разговор на любую тему. Обратной стороной этого являлось то, что обмануть его по деньгам было почти невозможно.

- Бер с сыновьями еще работает?

- А как мне работает... на том же самом месте...

Бер - медведь - так звали грузина по национальности, бывшего трюмного машиниста русского императорского флота, осевшего на старости лет здесь. Точнее не совсем на старости... но тут тоже вопросов не задавали...

- Зайду к нему. Чего в городе слышно?

С этими словами - Сафар взял протянутый еврейским делягой стакан с кофе, отхлебнул. Поставил на стол со случайно прицепившейся к нему купюрой.

- Да тихо все. На таможне тишина. Беса нет.

Бесом - звали русского таможенного офицера, который пережил уже четыре покушения. К счастью - работал он не каждый день, да и начал понимать в последнее время, что против общества идти глупо. Глупо ломать систему, которая создавалась годами и в которой заинтересованы все. Гораздо проще - встроиться в нее.

- Ну, рахмат.

- Заходи дорогой, был рад видеть...

Да уж...

Так же не спеша - Сафар вернулся на корабль. Выкликнул человека, исполнявшего роль механика на его судне - мрачноватого верзилу, чьи повадки явно выдавали неблагородное происхождение и близкое, ближе чем хотелось бы знакомство с суровым британским или континентальным правосудием. Для остальных - а моряков было еще пятеро - он объявил выходной день, оставив на судне лишь одного, для присмотра...