Виктория - o 6c05a670f54cb787

Мысленно прошу: не покидай меня, пожалуйста. Останься со мной.

И в ответ слышу: я всегда с тобой, Любимая. С этого момента и в вечность.

Сердце разрывает от боли. Неужели это конец? Неужели я больше никогда не увижу

Максима? Нет…, пожалуйста…, нет!

Парень прикасается ледяными губами к моему лбу и протягивает свою руку. Не собираюсь

двигаться, так как знаю, что это означает конец всему тому, что между нами было, но все

же берусь за тонкие длинные пальцы Макса. В ту же секунду, понимаю, что он начинает

тянуть меня на поверхность.

Все выше, и выше, и выше. Вечность остается не в удел.

Я возвращаюсь к жизни, умирая. Ведь существовать без этого парня – значит погибнуть.

Страх одиночества проедает внутри огромную дыру. Хочу всегда находиться рядом с

Максимом, хочу всегда находиться под его защитой, хочу всегда его любить и быть его

любимою, но понимаю, что это невозможно.

Успеваю сжать пальцы Бесстрашного в тот самый момент, когда оказываюсь на

поверхности и неожиданно подрываюсь в кровати.

Открываю глаза, осматриваюсь и начинаю плакать. Сильно плакать. Плакать так, словно

потеряла не близкого человека, а потеряла свое сердце.

Моя душа мертва.

И этот сон – насмешка богов.

Лучше бы я умерла в тот самый день, когда упала с крыши. Лучше бы я умерла.

Когда умирает любимый человек, ты перестаешь быть частью мира.

Ты больше не хочешь двигаться. Не хочешь есть. Не хочешь спать. Ты не хочешь дышать.

Впадаешь в странное чувство, называемое апатией, которое выедает остатки разума, остатки чувств. И ты исчезаешь. Постепенно. Медленно. Рассыпаешься на мелкие кусочки

личности, перестаешь замечать реальность и жить в ней. Ты больше не обязан ощущать

силу притяжения. Тебя вполне устроит расклад, в котором земля отпустит твое тело и

разрешит ему покинуть границы вселенной. Тебе плевать на окружающих. Плевать на

самого себя. Ты лишен эмоций, лишь чувствуешь невыносимую боль, которая вскоре

сливается с мертвым биением твоего сердца и становится неотъемлемой его частью.

Я потеряла свое будущее. Потеряла свое спасение.

Моя любовь умерла, и теперь жизнь стала не просто серой, она стала черной.

Несколько часов подряд, подушка утопала в моих слезах. Сейчас она полностью мокрая, жесткая. Но я не обращаю на это внимания. Просто лежу и смотрю в одну точку перед

собой. На фортепиано. Оно когда-то излечивало раны.

Это время прошло.

С того момента, как Астахов привез меня домой, я не выхожу из комнаты и не собираюсь

это делать. Пытаюсь дышать ровно, но иногда сбиваюсь и ощущаю дикую боль во всем

теле. Затем вновь стараюсь восстановиться и вновь вглядываюсь в темное дерево

инструмента. Все думаю о том, что неплохо было бы позвонить тому, кто сможет его

настроить.

Хотя на самом деле мне плевать.

В комнату кто-то заходит. Я не отрываю глаз от фортепиано.

- Лия?

Это мама.

- Лия? Давай поедим. Пожалуйста.

Я молчу.

- Нужно питаться, чтобы не было плохо.

Наверно, мое повторное молчание дает ей понять, что мне плевать на свое самочувствие.

- Дорогая, - неожиданно срывается мама, и я слышу, как она тихо всплакивает. Хочу

посмотреть на неё, но не двигаюсь. – Пожалуйста, не поступай так с нами. То, что

случилось в парке, это ужасно. Но ты не должна замыкаться в себе.

Закрываю глаза, и стискиваю зубы. Мне вновь больно. Ужасно больно! Рана раскрыта, кровь льется наружу. Судорожно вдыхаю воздух и прикусываю губу.

- Лия, пожалуйста, скажи мне что-нибудь! – умоляет мама. – Не молчи.

Её слова бьют по мне, словно пощечины. Я понимаю, что должна ответить, но не могу

пересилить ноющее чувство в груди.

- Я знаю, что ты вновь связалась со стаей, и если это успокоит тебя – я ничего не скажу

против. В конце концов, это твоя жизнь, и твой выбор. Мы с отцом не должны были

ограждать тебя от друзей, так что прости нас.

Неужели она считает, что извинения сейчас облегчат мою душу?

Спасибо, конечно, но мне плевать.

Я молчу.

Неожиданно мама подходит ко мне, садится рядом и касается холодной рукой моего ещё

более холодного плеча. Она медлит. Тяжело дышит.

Я напрягаюсь, так как уже отвыкла от подобной близости, но все же с любопытством

замираю.

- Мне так жаль, - срывающимся голосом шепчет она, и краем глаза я замечаю, как

безвольно повисает ее голова. – Так жаль, что тот мальчик погиб.

О боже, нет. Только не произноси его имени. Прошу. Не надо. Это меня убьет.