Сергей Пилипенко - Код апокалипсиса 33

Хотите всем этим пользоваться во благо утробе своей ненасытной и хотите тем благом накормить детей своих, да вот только не всегда оно получается, и не всегда они идут сами по стопам вашим же. Видать, знают, где, как говорят, собака зарыта. И труды то ваши все в пересудах домашних разных и созданы.

И знают те дети ваши истинную ценность всем тем достижениям, что вы сотворили. Потому, не нужно им это, ибо их новый промысел жизни в том не состоит. И этого вы также не понимаете.

И когда же, наконец, поймете, что жизнь ваша принадлежит не вам самим и по большому счету только я, как Бог, то есть создавший того самого человека, ею же и распоряжаюсь. И неоднократно об том было заявлено мною, и в книгах каких писано, и в высказываниях сказано, и в фильмах, наконец, показано.

Всего того вы не понимаете или не хотите понять, к чему я более склонен и с чем непосредственно уже сейчас буду бороться, отнимая те жизни ваши у вас же, несмотря на достижения ваши и что-то подобное. И не грешно мне все то говорить, ибо царствую я на Земле вашей, ибо я – есть и Бог, и судья всех ваших жизней одновременно. И способен в который раз проглотить обиду разную, совершенную от недомыслия какого человеку простому или менее разрядному по всем тем достоинствам человеческим, у вас же принятым. Но вам, то есть тем, кто за слово науки держится или кто к труду подобному прилагается – того не видать. Только того могу еще содержать на Земле, кто, как и я преданно делу трудится, не взирает на всех остальных и свое добро возлагает, не особо к тому других людей привлекая. Это я говорю о степенях вашей защиты материальной или о, так называемых, гонорарах, изымаемых с людей или с государства в целом, что в конечном итоге, на тех же людях и отражается. Жертвовать благом тем, в труду вашем же добытом, не надо, но и задирать то все до такой степени, что человеку простому становится недоступно и вовсе – так же не надо. Это грех, соизмеримый со всеми иными грехами, если не сказать больший по отношению к ним. Ибо он воспроизводит на свет недоверие ко всему живому и даже любую практическую или фактическую любовь душевную просто отрицает. Это в свою очередь, создает прочный фундамент для выражения в жизнь нечеловеческих качеств и проявления, так называемых, звериных инстинктов. Что вы и наблюдаете повсеместно.

И завершая тему сегодняшнего разговора нашего, так сказать, по душам, хочу еще сказать вам следующее. Окружая себя каким-то заботами вашими личными, не забывайте о том, что они также могут быть и у кого-то другого. И в этом заключается суть признанной всеми человеколюбви и проявление ума в том его действии, что и положено самой природой его восхождения.

До скорого, люди, и мы вскоре еще с вами поговорим, ибо время то близится или наступает для вас. Время мирского неспокойствия вашего, время не соизмеримых с настоящим трудностей, время упокоения жизней многих, время целования тех крестов нательных в молитвах о том – лишь бы снизошел к вам Отец и Творец ваш, время сухомятости вашей земной, время соковыжимания разного, время спада промыслового, время судеб людских, время скончания глупости вашей и время всепостигающей участи. Таково мое слово и участия в смещении того принимать больш не буду».

Такая вот речь была произнесена самим Богом и кто верит тому, то поверьте тут же и другому.

Не я сам возлагаю все то на бумагу, нет в моей совести той главы, где бы я лично чего-то такого бы там добивался. Не под силу это мне самому, как человеку простому и по большему счету практикующему ту же жизнь, что и вы сами. И выгоды никакой я от того также не вижу.

Все книги эти пущены, так сказать, по ветру, ибо слово то божье должно услышано быть, причем всеми, а не только теми, кто может то все просто приобрести за какой-то ему личной необходимостью. Это своеобразное уже для меня очищение грехов и придание делу всему той значимости и своеобразной святости, которая и необходима.

И это, конечно же, какая то степень достижения и ума моего, всеми теми зернами, брошенными Богом нашим в мою же личную сторону.

Ибо совсем не понимать всего того, что пишу, я конечно же, не могу. И во многом в тех самых делах совладаю. Для того есть опыт жизненный какой самостоятельный и в порядке сложения того же вся моя жизнь и продвигалась, и продвигаться будет и впредь, если только я не оступлюсь всяко, заморочив ту голову свою какой-либо той же жизненно стоящей необходимостью.