Елена Колчак - Заставь дурака Богу молиться (Рита Волкова - 6)

— Ну мне же интересно, — продолжала я играть идиотку. — Вы ведь были в студии как раз в то время, когда сюда явилась Света…

Я хотела добавить, что она последняя, кто видел девушку живой, но не успела.

— Какая чушь! — возмущенный возглас, казалось, сорвется на визг, однако нет, удержался на грани. — Вам кто-то что-то насплетничал, и вы теперь позволяете себе… Меня вообще в это время в городе не было! Лана Витальевна! Что здесь происходит?! Я что, должна терпеть эти… эту… эти…

— …эти вопросы, — вежливо закончила я, поскольку Ланка молчала как партизан, хотя, по-моему, уже догадалась, что за камушек я принесла за пазухой. — Вы, наверное, думаете, что ключ узкий, отпечатки пальцев с него не снять, а если и снять, то неизвестно, когда они оставлены? Это верно. Однако есть весьма квалифицированный свидетель, который где угодно и вполне аргументированно подтвердит, что в момент Светиной смерти вы, Лариса Михайловна, находились в студии. Именно вы и именно в студии. Более того. Вот за этим самым компьютером. Вахтерша вас, конечно, не видела — вы ведь на это рассчитывали, да? Зато все остальные свидетельства абсолютно неоспоримы…

Мне миллион раз приходилось читать и слышать, что кто-то от потрясения «потерял дар речи». И вот впервые в жизни наконец узрела, как это выглядит. Сказать, что Лариса Михайловна побледнела — ничего не сказать. Она побелела. Но явственнее всего на «королевском» лице читался гнев.

Строго говоря, то, что я говорила, было некоторым преувеличением. Единственным «свидетелем» был Игорь Глебович, а он сообщил лишь, что в нужное время происходили последние интересующие нас изменения в бухгалтерской документации — а это вовсе не означало личного присутствия Ларисы Михайловны. Теоретически ковыряться в компьютерных файлах мог кто-то посторонний, вот только верилось в такую теорию слабо. Да и пальчики на ключе от черного хода… Разумеется, они, как я и сказала, могли быть оставлены и раньше — но с какой стати?

С полчаса в студии бурлили эмоции. Лариса Михайловна требовала оградить ее от моих отвратительных инсинуаций, я давила на психику и ежеминутно поминала «соответствующие органы», Ланка сохраняла нейтралитет и явно чувствовала себя не лучшим образом.

О своих ощущениях мне лучше умолчать. Да, я иногда умею быть очень… негуманной. Вот только чувствую себя при этом отвратительно. Не помню, кто сказал, что «порядочный человек — тот, кто делает гадости без удовольствия». Слабое утешение. Но — куда мне было деваться?

В общем, эти полчаса вряд ли можно отнести к самым приятным воспоминаниям моей жизни.

Может, не стоило упоминать про юного жениха и домик в деревне?

Лариса Михайловна как-то осела, поникла, нежно-розовый румянец поблек. После двухминутного молчания, занятого перекладывания все тех же бумажек она наконец еле слышно прошептала:

— Сколько вы хотите?

Вот это да! Вот это — бухгалтерский подход. Вроде как деньгами любую проблему можно разрешить — даже проблему «с летальным исходом».

После первого восторга мне, однако, подумалось, что тут что-то не так. Не давало покоя одно пустяковое на вид обстоятельство.

— Лариса Михайловна, скажите, пожалуйста, какое у вас давление?

— Какое давление? — она в недоумении уставилась на меня. Недоумение выглядело очень натурально.

— Обычное давление, артериальное. Систола, диастола…

— Сто десять на семьдесят, кажется… Вы что, издеваетесь?

Нет, я не издевалась, но «обстоятельство» действительно не давало мне покоя.

Ладно, медики сомневаются, когда была принята отрава: за полчаса или за три часа до смерти. Но, простите, клофелин — это что, нормальная принадлежность дамской сумочки (если, конечно, дама не гипертоник)? Предположим, Лариса Михайловна решила от Светы таким простым способом избавиться. Замечательно. А клофелин просто лежал себе в карманчике, ждал, когда понадобится, да? Если же госпожа бухгалтер запланировала все заранее, в том числе договорилась со Светой о встрече — так какого дьявола делать это в студии и вызывать огонь на себя? Огонь подозрений, то есть.

Нет, господа, чего-то не вяжется. Что бы там ни было, а купить Свету было проще, чем убить. А если из-за «жениха», то опять же — почему в студии?

И самое главное — Натали. Она-то явно погибла потому, что попыталась кого-то шантажировать. Чем? Только подозрением в убийстве, так?

И откуда в таком раскладе взялась Лариса Михайловна? Даже я со своей богатейшей фантазией, подобную ситуацию придумать не могу. Бред. Но говорить всего этого я, конечно, не стала, а сказала совсем другое: