ADMIN - tmp0

Я — Лоренсо из Туя,

негр я, чёрный-пречёрный,

ночь с душой, барабан,

в живую плоть облечённый.

В живую плоть облечённый —

скорби светильник. Это —

сердце, которое только

снаружи чёрного цвета.

Снаружи чёрного цвета,

внутри мое сердце — ало.

Руки мои мятежны,

иными им быть не пристало.

Иными им быть не пристало.

Сплелись они с ветром, воюя.

Вызов бросаю по ветру:

«Я — Лоренсо из Туя!»

Я — Лоренсо из Туя,

потомок рабов бездольный,

шрамами изборождённый,

как великан черноствольный.

Как великан черноствольный

над степью вечнозелёной,

которая призывает

поднять цветные знамёна.

Поднять цветные знамёна,

под барабан немолчный

и под возгласы негров,

слитые в голос мощный.

Слитые в голос мощный,

слышу я, негодуя,

стенания чёрных шрамов,

я — Лоренсо из Туя.

Я — Лоренсо из Туя,

чёрный, как ночь глухая,

горблюсь, голый по пояс,

сладкий тростник срезая.

Сладкий тростник срезая,

корплю, как предки корпели.

Для всех я раб, это значит —

ничей я на самом деле.

Ничей я на самом деле,

ведь я не я, как ни странно.

Скорби во мне светильник

и вольный стук барабана.

И вольный стук барабана

грянет над головами,

точно голос умерших —

негров, умерших рабами.

Негров, умерших рабами,—

деда и прадеда чту я.

Мятежны чёрные руки

негра Лоренсо из Туя!

Мануэль дель Кабраль

ТРОПИК-КАМЕНОТЁС

Чёрные угрюмо колют белый камень,

солнце прилипает к лезвиям мотыг.

Спины плачут знойными капельками лака,

будто бы страданья выжимают их.

Отмывают окрики чёрную их кожу,

чтоб отлился перлами их горячий пот.

Негры разбивают горную копилку

и копают. Кто же душу их копнёт?

Вспыхнув, разлетаются солнечные струйки,

лишь кирки вонзятся в каменистый пласт;

и, едва угаснув, вспыхнут снова, словно

в камне бог взрывается, гневом распалясь.

В каждой капле пота крошечное утро

со своими неграми, солнцем и киркой.

Вспыхнувшие искры — это мысли камня,

спавшие в мозгу его тысячу веков.

И поют, работая, чёрные, как будто

камни размягчаются от их голосов;

роют, роют шахту собственных страданий,

сталь звенит уныло с песней в унисон.

Под лучами яростными нет конца работе,

сколько безразличье глыбы ни долби.

Это ночи тропиков вырубают солнце,

и его осколки светятся в пыли.

Золото земное ищут, а находят

золото небесное, что рудою дня

под киркой крошится, рассыпаясь звёздами.

То не камень белый разбивают негры,

тело бога гневного на куски дробят.

НЕГР,

У КОТОРОГО НИЧЕГО НЕТ.

ПРИШЁЛ В ТВОЙ ДОМ

1

Я видел, как золото ты добывал

на рудниках,—

а ты без земли, мой негр.

Я видел, как ты находил алмазы чуть

не с кулак,—

а ты без земли, мой негр.

Ты уголь извлекал из недр,

как тело свое по кускам,—

а ты без земли, мой негр.

Я видел сто раз, как ты в землю бросал

семена,—

а ты без земли, мой негр.

И твой пот, солёный и щедрый,

в себя принимала она.

Древний твой пот,

он для земли вечно нов,

пот страданий твоих для неё животворней

воды облаков.

И всё для того, у кого

сотня галстуков, дюжина автомобилей

и кому не приходится даже ступать по

земле.

А ты... Лишь когда сам ты станешь землёй,

станет твоей земля.

2

Есть между тем такое, что в тебе

проглядели,— это

твои босые ножищи, тяжёлые твои рассветы.

Небо вертится, плавясь за твоею спиной,

растекаясь болью между лопаток,

небо, то чистое, как работа,

то сумрачное, как заработок.

Я никогда не видал тебя спящим —

твои босые ноги

не дают тебе спать.

Десять сентаво за день работы;

кроткий, как глина,

я так понимаю тебя!

Эти монетки лопали к тебе настолько

чистыми,

и руки, добывшие их, настолько чисты,

что в твоём доме

ничего и не может быть, кроме

грязных лохмотьев,

грязной постели,

грязи на теле;

но как ты чист в удивительном слове

«Человек».

3

Ты грустный негр,

до того ты грустный,

что в ином твоём взгляде я нахожу целый мир.

И живешь ты так близко от человека, в котором

нет человека,

что твоя улыбка мне будет водой,

в ней я стану отстирывать жизнь —

ведь больше не в чем её отстирать.

Я хотел бы тебя достичь, но всегда тебя

достигаю

вот так, как река достигает моря...

Читать дальше