Олег Ждан - Белорусцы

— Что скажете, святые отцы?

Роли у священников, по-видимому, были распределены. Отец Павел тот­час ступил вперед и поклонился отдельно.

— Просить тебя, князь, пришли за людей наших мстиславских. Ты зна­ешь, что есть у нас православные, есть католики, униаты, есть иудеи. За всех мы пришли просить. Ты появился на Божий свет от православного отца, крещен в православие, тебе понятно, что такое смирение перед Господом нашим Иисусом Христом, который сказал: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною». Бог наш терпелив и милостив. Пришли мы просить и тебя о терпении и милости к людям. У тебя силы много — не дай погибнуть городу Мстиславлю. Много людей в городе, все сейчас с надеждой смотрят на тебя и твое войско.

— Ты, ксендз, что скажешь?

Ксендз Мартин, сильно волнуясь, тоже шагнул вперед.

— И я пришел просить, князь. — Ксендз приехал в Мстиславль из Польши и говорил с сильным акцентом. Наверно, акцент и рассердил Трубецкого: нахму­рился и даже резко отступил назад, как отступают от неприятного собеседника.

— Я тоже к милосердию твоему взываю, — продолжал ксендз. — С на­деждой мы пришли к тебе. Нас не так много в городе. Мы никого не при­нуждаем переходить в нашу веру, люди выбирают сами. Пускай они живут и молятся, как хотят. Каждый человек ищет утешение, и мы ищем его вместе с ним. Это единственная наша цель. Только Бог может рассудить, кто прав, кто не прав. Не надо наказывать людей за их веру.

— Не надо наказывать? А вы будете строить свои костелы на православ­ной земле, так? — насмешливо сказал Трубецкой. — Не мешать вам соблаз­нять людишек?

— Нет, князь, — тихо возразил ксендз, не поднимая глаз, — мы не соблаз­няем. Наоборот, мы говорим, что путь к вечной жизни с нами труднее, просто покаяния и исповеди мало. Путь к Богу долог и труден, но мы верим, что Езус Христ внимательнее следит за нами и этим помогает всем нам.

Не хватало еще слушать проповедь ксендза русскому князю! Трубецкой дернул головой, словно прогоняя досадную муху, сказал:

— Хватит!

Разговаривать с мерзким униатским попом Трубецкой был и вовсе не намерен, но тот без приглашения сам шагнул вперед.

— Люди унии не хуже православных, князь. К примеру, здесь, в десяти верстах от Мстиславля, есть монастырь в деревне Пустынь. Сто лет он про­стоял в разрухе после войны Ивана Васильевича в Ливонии, а сейчас наши люди взялись строить там новый храм во славу Господа. Чем это не богоугод­ное дело? Чем они заслуживают такую нелюбовь православных?

О том, что государь Иван Васильевич Грозный прошелся там железной рукой, Трубецкой знал от патриарха Никона.

— Строите храм в монастыре? А православные храмы не отнимаете? Наших попов не изгоняете? Православных верующих не преследуете? Сколь­ко тысяч душ вы совратили среди белорусцев? Скольких изменою вере отцов лишили надежды на жизнь вечную? — Тот молчал. — Ступайте, — сказал Трубецкой, — и передайте вашему воеводе, чтобы открыл ворота, иначе пой­дем на приступ. Он не продержится и один день.

Трубецкой ушел в шатер, задернул полог.

Уходили священники в молчании. Отец Павел был стар, наверно, пото­му и горбился больше других. А может, потому, что главные надежды люди связывали с ним, с его встречей с Трубецким, а он эти надежды не оправдал. Когда проходили мимо стражников, послышался смех и свист — относилось это, конечно, к ксендзу, которого узнали по сутане.

Трубецкой решил дать возможность мстиславцам опомниться. А между тем — посетить монастырь в Пустыне, о котором перед походом ему гово­рил патриарх Никон. Монастырь — с чудотворной криницей и посетить его следовало, дабы успешным был весь поход. Он и вообще любил монастыри, посещал их в каждом городе, в котором приходилось бывать по воле судьбы, любил и поговорить с монахами, чаще всего с настоятелями, но если по какой-то причине настоятель отсутствовал, не брезговал и простыми чернецами. Возвращаясь из походов в Москву, всегда рассказывал об увиденных монасты­рях и монахах государю, не забывая упомянуть о своих постах в понедельник, среду и пятницу, когда постился сам государь. Алексей Михайлович в эти дни постился строго: к пище вовсе не прикасался, лишь пил воду. Впрочем, и в остальные дни ел мало, порой один раз в день, и даже капусту приказы­вал подавать без масла. Трубецкой так жить не мог, хотя и старался следовать Алексею Михайловичу. Что ж, ему уже пятьдесят пять, а государь молод, недавно исполнилось двадцать пять. Несомненно, рассказ о Пустынском мона­стыре заинтересует Алексея Михайловича.