Гай Крисп - Историки Рима

«Кто я, ты узнаешь от человека, которого к тебе посылаю. Размысли, как худо твое положение, и помни, что ты мужчина. Подумай, чего требует твоя выгода. Ты должен искать помощи у всех, даже у самых низших». 70

На словах же он поручил передать: «Раз сенат объявил тебя врагом, с какой стати гнушаться рабами? В Риме все, что ты приказывал, исполнено. Не задерживайся, подступай ближе».

XLV. Так обстояли дела, и уже была назначена ночь отъезда, когда Цицерон, обо всем осведомленный через послов, велит преторам Луцию Валерию Флакку и Гаю Помптину устроить засаду на Мульвийском мосту 71и захватить аллоброгов с провожатыми. Он открывает преторам, что скрыто за этим поручением, и в дальнейшем разрешает действовать так, как потребуется. А те, люди военные, выставили без спеха и шума караулы и, как было им наказано, тайно заняли мост. Когда послы с Волтурцием приблизились и отовсюду вдруг загремели крики, галлы быстро сообразили, что происходит, и незамедлительно сдались преторам. Волтурций сперва отбивался мечом от целой толпы и призывал обороняться остальных, но потом увидел, что послы его бросили, взмолился о пощаде к Помптину, который был его знакомцем, и, наконец, в смертельном страхе отдал себя в руки преторов, словно в руки врагов.

XLVI. Когда все было кончено, проворно отправляют гонцов к консулу. Мучительная забота и великая радость овладели Цицероном. Он радовался, понимая, что заговор разоблачен и государство избавлено от опасности, но вместе с тем томился тревогою, не зная, как поступить с такими влиятельными гражданами, уличенными в самом тяжком преступлении: их наказание ляжет бременем на его плечи, безнаказанность будет гибельна для государства. Итак, собравшись с духом, он распорядился позвать к себе Лентула, Цетега, Статилия, Габиния, а также террацинца 72Цепария, который собирался в Апулию — возмущать рабов. Все тут же явились, и только Цепарий, незадолго до того вышедший из дому, проведал о доносе и бежал. Лентула, который был претором, консул повел в сенат сам, 73взявши за руку, прочих направил в храм Согласия под охраною. Туда созвал он сенат и, при большом стечении сенаторов, ввел Волтурция с послами; туда же приказал он принести отобранную у послов шкатулку с письмами.

XLVII. В ответ на расспросы насчет поездки, насчет писем, насчет того, наконец, какими намерениями он задавался и почему, Волтурций сперва громоздил ложь на ложь и уверял, будто понятия не имеет о заговоре. Потом, когда от имени государства ему обещали безнаказанность, он открыл все, как было, и показал, что привлечен в соучастники Габинием и Цепарием лишь несколько дней назад и знает ровно столько же, сколько послы, но часто слышал от Цепария, что в заговоре состоят Павел Автроний, Сервий Сулла, Луций Варгунтей и еще многие иные. То же утверждали галлы, изобличая запиравшегося Лентула не только его письмом, но и речами, которые он заводил не один раз — что, дескать, по Сивиллиным книгам 74царская власть в Риме предречена троим Корнелиям и первыми двумя были Цинна 75и Сулла, он же третий, кому суждено владеть городом Римом, и, кроме того, с пожара Капитолия пошел двадцатый год, а он несет с собою кровавую гражданскую войну, как многократно предсказывали гадатели, толкуя чудесные знамения. После этого огласили письма, и, когда каждый признал свою печать, сенат постановил, чтобы Лентул сложил должность и, наряду с прочими, содержался под вольною стражею. 76Итак, Лентула передают под охрану Публию Лентулу Спинтеру, который был тогда эдилом, Цетега — Квинту Коринфицию, Статилия — Гаю Цезарю, Габиния — Марку Крассу, а Цепария (его только что задержали и вернули в Рим) — сенатору Гнею Тереннию.

XLVIII. После раскрытия заговора настроение простого люда, который сначала мечтал о перевороте и жадно рвался навстречу войне, переменилось: замыслы Катилины все проклинали, Цицерона превозносили до небес, радовались и ликовали так, словно были спасены от рабства. Вполне понятно: от бедствий войны народ ждал скорее добычи, нежели ущерба, и только пожар считал жестокостью непомерной и крайне для себя опасной, потому что все его богатство заключалось в платье на теле и в ежедневном пропитании.

На другой день в сенат был доставлен некий Луций Тарквиний; утверждали, что он направлялся к Катилине, но был захвачен в пути. Этот человек объявил, что согласен дать показания о заговоре, если ему обещают личную неприкосновенность, и консул велел ему говорить все подряд. Он сообщил примерно то же, что Волтурций, — о готовившихся поджогах, об избиении лучших граждан, о передвижении врагов, но кроме того — что послал его Марк Красс, извещавший Катилину, чтобы тот не терял мужества из-за ареста Лентула, Цетега и других заговорщиков, напротив, тем скорее подступал бы к Риму: это и остальных ободрит, и арестованным поможет вырваться на волю.