Иван Сабило - Мастер

Виктор Алексеевич поинтересовался, знает ли она, что многие родители и даже учителя пугают своих деток: «Будете плохо учиться - пойдёте в пэтэу!» Да, знает, но тяга сына к учёбе такова, что никаких других учебных заведений ему не одо­леть.

- Из нашей системы тоже вышло немало выдающихся людей, - бодро сказал он. - Один из них - Гагарин.

- Вы считаете Гагарина выдающимся?

- Да, разумеется. Не учёным, не государственным деятелем, а человеком.

Они так долго ходили по берегу залива, так увлечённо разговаривали, что опоз­дали на завтрак и явились только к обеду. Тогда же он узнал, что Нелли Геор­гиевна старше его на семь лет и не представляет себе дружбы с юнцом. А когда он гордо заявил, что ему уже четверть века, Нелли Георгиевна сказала: «Успо­койтесь, все ваши девушки ещё учатся в школе». В доме отдыха они радовались общению друг с другом, много разговаривали, ходили на залив, но только в самый последний вечер он её поцеловал. А чувства их раскрылись в городе, когда Виктор Алексеевич пригласил Нелли Георгиевну к себе на свой день рождения...

***

Вспомнив это, он почувствовал, как его телесная сущность остро напомнила о себе. И удивился, что Нелли Георгиевна решилась прервать их отношения имен­но сейчас, когда от него, мастера группы, что-то зависело в судьбе её сына. Зна­чит, на самом деле причина серьёзная, раз даже это её не остановило. Он глубоко вздохнул, догнал Юру и положил руку ему на плечо:

- О чём печалишься? Суд назначили?

- Да, в понедельник.

- Родители переживают? Им сейчас труднее, чем тебе? - сочувственно спросил он.

- И не говорите. Мама совсем извелась. Она считает, её бог за что-то наказал. Просит батю, чтобы он кому-нибудь денег предложил.

- Предлагал?

- Нет, боится, что и его привлекут за попытку взятки.

- Я думаю, он прав. А тебе советую на суде попросить у девушки прощения. Она там тоже будет, должна быть. Вас не пробовали мирить?

- Мама пыталась, но её матерь ни в какую.

- Что ж, такова реальность. В котором часу начало суда?

- В четыре.

- Хорошо, что после занятий. Я тоже приду. И покайся. Главное, попроси у де­вушки прощения. Не веди себя гордо, как некоторые. Судьи тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо.

Он говорил это и слышал, как за спиной острили ребята:

- Наш мастак нынче жонку всю ночь петрушил, потому и дрыхнул до обеда.

- Ты чё, он не женатый. Он за библиотекаршей Мариной ухлёстывает.

- Во бухнул, откуда ты знаешь?

- Обээс вещает. Знаешь, что такое обээс? Одна баба сказала...

По голосам он узнал Юру Богданчика и Сашу Воронкова - известных болту­нов. Оба из пригородного посёлка Левашово, оба в училище направлены комис­сией по делам несовершеннолетних. Можно бы и в колонию за то, что отобрали у второклассника мобильный телефон и заперли учительницу математики в жен­ском туалете. Но решили, что они ещё просто дурные, а давать срок подросткам за глупость, к счастью, пока непринято.

- Разговорчики! - обернулся мастер. - Трудились бы так, как языками фугуете.

Богданчик и Воронков заулыбались - до чего стеснительные, скромные маль­чишечки. И никто не поверит, что минуту назад несли ахинею про своего мастера.

Что касается библиотекарши Марины, то и здесь они ошибались - не «ух­лёстывал» он за ней, понимая всю бесперспективность этого дела. Сначала из спортивного интереса пробовал увлечь, заходил в библиотеку, вёл разговоры о писателях, и ей нравилось, что он начитанный человек. Даже собирался при­гласить её в театр и спросил, какие спектакли ей по душе - драматические или музыкальные. Но она поблагодарила его и сказала, что у неё есть с кем ходить в театры. Ещё бы: умна, красива, только что с отличием окончила университет культуры и искусств, поступила на заочное отделение аспирантуры. А в учили­ще пришла работать только потому, что здесь преподавателем компьютерной графики работала её мама, Евгения Борисовна. Та решила дать своей дочке возможность попрактиковаться, присмотреться в учебно-трудовом коллективе, чтобы затем целиком уйти в науку и стать профессором.

Виктор Николаевич знал, что так и будет. В мире немало папочек и мамочек, которые занимаются детьми с их рождения. Его родители не такие. Точнее, стали бы такими, если бы имели хоть малейшую возможность. Ему было семь лет, когда страну стала терзать перестройка. Отец и мать, чтобы «выжить», из инженеров превратились в челночников. Они ездили в Турцию и Польшу, привозили одежду и обувь и не то чтобы прохладно относились к его образованию и воспитанию, а просто верили, что он без посторонней помощи разберётся в школьных пробле­мах и найдёт, как распорядиться отпущенным ему на детство временем. Сыт, одет, а в остальном пусть действует, как бог на душу положит. Им некогда, они заняты. К тому же есть бабушка Нина, так что не пропадёт. Но бабушка вскоре умерла. Его ранняя самостоятельная жизнь привела к тому, что он неплохо окончил де­вять классов, затем это же училище, где получил специальность столяра пятого разряда, а напоследок - индустриально-педагогический техникум, после которого стал мастером производственного обучения. И считал, что, несмотря на разор в стране, который, по выражению отца, «учинила контра», судьба его ничуть не обделила, дала трудную и красивую работу - быть мастером и педагогом. А если к этому добавить, что все годы, проведённые в училище и техникуме, он занимал­ся каратэ под руководством опытного тренера Владимира Сергеевича и выполнил мастерский норматив, то, в самом деле, можно считать, что жизнь удалась. Точ­нее, удалось её начало. Он и теперь частенько заходил к Владимиру Сергеевичу в спортзал, работал, что называется, «для себя» и помогал ему на тренировках.