Иван Сабило - Мастер

- Ну да, если донос кто-то считает правдой, - не удержался Виктор Алексеевич.

- А как учащиеся без вас оказались на проходной?

Виктор Алексеевич лишь мгновение сомневался, нужно ли говорить директо­ру, что привёл их туда староста группы. И, решив, что ничего зазорного в том нет, назвал Мишу Матвеева.

Валентин Трофимович почесал затылок и снова уставился в экран. Понятно, что ничего он там не разбирает, а думает. Виктору Алексеевичу даже показалось, будто он видит, как в большой голове директора крутятся массивные думательные шестерёнки. Он в училище самый старый и опытный. Тоже из мастеров. Сначала окончил тот же техникум, что Плетнёв. Потом много лет работал старшим ма­стером и заочно учился в техническом университете. Даже, как он выражался, рекорд мира установил - пятнадцать лет плёлся к диплому. Но доплёлся и теперь подчёркнуто бережно и всегда с большой буквы писал в графе «образование» - «Высшее».

- Хотел вам за опоздание поставить на вид. Но группа вышла из положения, в которое вы её поставили?

- Как будто.

- Старосту поощрить. А вас прошу больше не опаздывать. Дядьку похоронили?

- Да, на Северном кладбище. Хорошее место, песок. Тётка довольна.

- Ну и ладно, если довольна. Что у вас ещё? - спросил директор, как будто не он позвал Виктора Алексеевича, а мастер сам явился к нему со своими вопроса­ми. Можно сказать, что сегодня должен состояться суд над Юрой Бородиным, но Виктор не стал торопиться. Скажет потом, когда будет известно решение.

- Пока всё.

- Тогда свободны.

Виктор Алексеевич вышел из кабинета, кивнул секретарю Галине Львовне и поднялся этажом выше, в преподавательскую. Здесь никого, он сел на диван и стал смотреть в окно. Отсюда видны железная крыша дома на противополож­ной стороне улицы и серое, низкое небо. Шёл дождь. Он вспомнил вчерашний день в деревне, поблагодарил погоду за то, что позволила порезвиться с дровами, и пальцами помял плечи, где ощущалась приятная боль от колуна. Тут же в памя­ти возникла учительница Елена Владимировна, её большие, умные глаза, высокая шея, тонкая талия. Он стал вспоминать свои разговоры с нею, в особенности её слова о том, что её любимого «гниды» убили. И вчера вечером, когда он ехал до­мой, и сейчас она не выходила из памяти, всё время хотелось думать о ней и хотя бы мысленно продолжать разговор. И усмешливо спрашивал себя: «Что с тобой, Витя? Не хочешь ли ты подтвердить вечную истину, что самое лучшее лекарство от любви - новая любовь?»

В кармане дал о себе знать телефон. Звонила мама Юры Бородина:

- Виктор Алексеевич, нам сын сказал, что вы тоже собираетесь на суд.

Кровь ударила ему в голову. От её голоса, от чувства, с которым она задала этот вопрос, сделалось жарко.

- Да буду.

- Приходите, пожалуйста, мы вас очень просим. Мы заявили вас как свидетеля.

- То есть как?

- Мы заявили вас не как свидетеля поступка, а как свидетеля его жизни в учи­лище.

- Тогда иное дело.

- Такая у нас беда. Если бы вы знали, как нам плохо. В особенности сыну. Он так переживает.

- Вот видите, как всё может повернуться. Насколько я знаю, раньше у него не было неприятностей с полицией?

- Что вы! Хороший мальчик, мы просто поражены его поступком. Учиться не хотел, это правда. Но чтобы такое...

- Сейчас учёба мало кого увлекает. Но хорошо, что у него это впервые. Беда послужит ему уроком.

- Да, да, именно беда, - сказала она. - Ужасный случай, от которого он сам по­страдал больше, чем девушка. Хотя поступок действительно гадкий.

- Глупый поступок, иного не скажешь. Дал бы вам совет не переживать, но вряд ли вы послушаете. Вообще в последнее время вы не хотите ни слушать меня, ни разговаривать...

- Большое спасибо, до встречи в суде.

Он хотел, чтобы она говорила ещё, и не только о сыне, однако Нелли Георги­евна выключила телефон. Можно снова связаться с ней, но он задумался, нужно ли сейчас, когда она думает только о сыне, и не стал. Уже хорошо, что позвонила, а там будет видно.

Несмотря на то что директор спустил на тормозах его опоздание, в душе остал­ся неприятный осадок за гадкий донос, на который пошли его ученики. Он недол­го думал о том, кто у него такой шустрый. Перед глазами всплыли две тщедушные фигуры - Богданчика и Воронкова. Конечно, они, больше некому.

Прозвенел звонок, и в кабинет, где он сидел, пришли преподаватели. Евгения Борисовна как-то особенно приветливо поздоровалась с ним за руку и вдруг ска­зала, что сегодня она его увидела во сне. Как будто Виктор Алексеевич пришёл к ней в гости и принёс букет ярких роз, но потом это оказался вовсе не букет, а факел.