Наталья Ланская - АнтиПринц

Наплевать.

Они отдаются мне, словно течные кошки – визг,

вопли… отчего так? Оттого, что вы видите деньги, да,

девочки? Вы просто кончаете, когда я достаю набитый

стодолларовыми купюрами бумажник.

Я трачу легко, потому что у меня все есть. Я ничего не

хочу. А вот в ваших глазах алчный блеск, переходящий

в исступленное желание. Вы так наивно надеетесь, что

раздвинете ноги или сделаете мне офигенный минет –

и я тут же женюсь, или хотя бы возьму вас на

содержание?

А мне это зачем? Я каждый раз могу иметь новую.

Потому что вы все одинаковые. Вам я не нужен. Вам

важны деньги. Это они вызывают у вас спазмы, у вас

сводит живот и течет между ног от этих купюр… От

толстых…пачек. От бриллиантовых колечек и

норковых шуб.

182

Вашим мамам и папам тоже не все равно, как обстоят

финансовые дела у потенциального зятя.

Не стесняясь, рассказываешь в постели:

– Они отправили меня учиться в ПТУ. На повара. А

вообще я хочу стать юристом, или врачом! Так что…я

не такая. Просто увидела тебя и сразу как – то…не

знаю… я проснулась, как женщина, понимаешь? Я

сразу тебя захотела!

– До того, как увидела мой Порше, или после? – я не

могу удержаться от язвительности. Но тебя это не

трогает.

Тебе ведь « плевать на всю эту мишуру», и деньги –

это ну никак «не главное». Тебя волнует, насколько у

меня длинный и толстый, и как быстро я кончаю.

Ха – ха – ха. Я давно так не смеялся.

Последние полгода я только и делаю, что смеюсь.

Только смех этот какой – то очень горький… Обычно

оплакивают, а я смеюсь. Такой вот способ справиться

с болью и отчаянием, рвущими душу на куски, будто

голодные кошки – выброшенную им рыбку.

183

Я вспоминаю тебя все реже. Твои светлые волосы,

твою нежную кожу, твой заразительный смех. Твои

зеленые глаза.

Я не цитирую стихи, которые ты писала. Я больше не

захожу каждую ночь на твою страничку для молодых

авторов. Мне все равно, что ты там пишешь и о ком.

…Весной я случайно сталкиваюсь с общей знакомой.

Говорим ни о чем. Она училась с тобой в одном классе,

оказывается.

Я сам не понимаю, как мы с ней оказываемся в моей

спальне.

Позже, разгоряченная, потная, довольная –она лежит

на животе и смотрит на меня.

– Вы давно расстались? – вопрос неожиданный и

очень болезненный. Но я делаю вид, что мне все равно.

Что мне не больно.

– Да…она была слишком холодной для меня… не

люблю фригидных сучек… за те деньги, что я на нее

тратил, могла бы постараться и получше.

– Странно… – она хмурит брови. Я напрягаюсь – по

хребту бежит ледяной змейкой предчувствие, что сей­

час я услышу что – то очень неприятное. – А ее убили,

184

знаешь… Изнасиловали какие – то хачи и убили…

оказывается, она была беременна. Где – то на

четвертом месяце. В общем, родители продали

квартиру, забрали ее брата… и переехали. Их можно

понять, правда? Милиция не стала расследовать это

дело. Им было все равно. А висяков в делах никто не

любит…

– Когда?... – из меня с трудом вырывается только это

короткое слово.

– Почти полгода назад. В октябре.

Я давлюсь рвущимся наружу криком. Глупым,

бессмысленным… Отчаянным. Сердце не хочет

биться. Оно запнулось, меня будто тянут под воду, я

задыхаюсь.

…Беременна… Убили… Изнасиловали… Убили…

– Ты не знал, да?... – она пугается. Бледнеет. Видимо,

я и впрямь так страшно выгляжу. – Хочешь, съездим к

ней на кладбище?

– Хочу… Сейчас.

…На кладбище так тихо и пусто. Никто не ходит

между могил, весна вообще такое мертвое время…Она

185

проводила меня к могиле и вернулась в машину.

Решила дать мне побыть одному.

Я упал на колени перед твоим памятником. Мне было

так плохо, что я готов был выть, орать, рыдать – что

угодно… но не мог произнести ни звука. Я задыхался.

Родители выбрали для твоего памятника самую

лучшую твою фотографию. Ты была прекрасна на ней

– как ангел.

– Прости меня…. – я сжимал в горсти землю с твоей

могилы, и понимал, что больше никогда, никогда… Я

никогда не смогу сжать в своих объятиях тебя.

Я все понял… Понял тебя… но было слишком поздно.

Тебя уже не вернуть… а мне – не вернуться.

Я приезжал к тебе почти каждый день целый год.

Один. Не смотрел на часы. Потом реже.

…А потом и вовсе забыл. Нужно было жить дальше.

Если бы еще кто – то подсказал – как… »