Карен Монинг - Скованные льдом

разбудила и напугала ее, врезавшись в нее в стоп-кадре. Сейчас я чувствую себя так же, как и

тогда: не могу даже вздохнуть. Я пытаюсь расправить легкие, но они так и остаются

слипшимися блинами. А когда мне все-таки это удается, вздох сопровождается громким

свистящим звуком, глухим и неестественным. Глоток воздуха такой холодный, что обжигает

горло и легкие.

Замерзшая, я изумленно смотрю на улицу.

Они все мертвы.

Абсолютно все.

Наземная часть Честера представляет собой скульптуру из замерзших статуй, окутанных

льдом и тишиной.

- Твою мать, нет! - взрываюсь, простонав, я.

Там, где мгновение назад люди разговаривали и пели, волновались и ожидали, жили,

ради всего святого, жили, не осталось ни проблеска жизни. Каждый мужчина, женщина и

ребенок, среди которых мы стояли, были мертвы.

Человечество лишилось еще нескольких сотен.

Ледяной Король против человечества: 25:0.

Если так будет продолжаться и дальше, то Дублин превратится в чертов город-призрак.

Я внимательно осмотрелась. Белые сугробы, насыпи и столбы, люди покрыты морозным

инеем и толстым сверкающим слоем льда. С их рук и локтей свисают сосульки. Дыхание

замерзло в воздухе ледяными перьями. Даже на таком расстоянии холод от ледника

причиняет боль, словно часть Дублина вдруг оказалась в открытом космосе. Дети замерзли,

съежившись у бочек с огнем, грея над ними ладошки, а взрослые - обнявшись, склонившись

друг к другу и хлопая. Вокруг стоит ужасающая тишина, просто гробовая. Как будто ледник

огражден от остального мира звуконепроницаемой стеной.

Рядом тихо и мелодично плачет Джо. И это единственный звук в ночи, черт возьми,

кажется это единственный звук во всем мире! Джо плачет как породистая грациозная

кошечка. Не то, что я. Я не тихо вздыхаю и мяукаю, а громко реву, размазывая сопли и

подвывая. Сжав кулаки и стиснув зубы, чтобы не заплакать, я молча стою, дрожа.

Я отстраняюсь от происходящего. Всегда так делаю, когда понимаю, что не могу

справиться с существующим положением вещей. Представляю, что под слоем этого инея и

льда вовсе не люди. Не позволяю случившемуся тронуть себя, ведь скорбь не спасет Дублин.

Я притворяюсь, что передо мной просто кусочки пазла. Всего лишь улики. И если я смогу

разгадать, что они мне подсказывают, то случившееся больше не повторится. Позже они

снова станут для меня людьми, и я поставлю здесь что-то вроде памятника.

Они просто хотели согреться.

- Нужно было впустить их внутрь, - говорю я.

- Предположения, почему оно оказалось именно здесь и сейчас, - бросил Риодан.

- Ах, ну да, предположения. Чувак, да твое сердце еще холоднее, чем они! И разве это не

вопрос на миллион долларов?

Видеть его не могу. Если бы он впустил их, они бы не погибли. Если бы я не тратила

время на ссору из-за пустяка, а попыталась бы убедить его впустить людей в клуб, они бы не

погибли. Дрожа, я застегиваю пуговицы на пальто аж до самого подбородка и смахиваю лед

с кончика носа.

- Тебе не кажется, что наши голоса звучат как-то странно?

- Все звучит странно. Со всей улицей, кажется, что-то не так.

- С ней действительно что-то не так, - говорит Танцор позади меня. - Чрезвычайно не

так.

Я оборачиваюсь.

- Танцор!

Он слабо улыбается, и эта улыбка не озаряет его лицо как обычно. Он выглядит

уставшим, бледным, а под глазами залегли темные круги.

- Мега. Рад тебя видеть. Я думал, ты вернешься.

Он взглянул на Риодана, а затем вопросительно посмотрел на меня.

Я мотнула головой и пожала плечами. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы он выдал,

что я рассказала ему о смерти Риодана. Танцор понял меня, как всегда. Позже мы обмозгуем,

каким хреном Риодан выжил после того, как его выпотрошили.

- Я собиралась вернуться...

- Нет, не собиралась, - прервал Риодан. - Теперь ты живешь в Честере.

- Не живу.

- Мне нужно было отлучиться по делам, - говорит Танцор. - Я подумал, может, ты

приходила, искала меня и не заметила записки, которую я тебе оставил.

Я пытаюсь послать ему улыбку, которая сказала бы ему, как я счастлива его видеть, но

выходит так себе.

- Я тоже, Мега.

И вот теперь я широко улыбаюсь, потому что мы с ним всегда на одной волне.

- Она живет со мной, - раздался голос Кристиана откуда-то сверху. - Я единственный,

кто может о ней позаботиться.

Я смотрю наверх, но не вижу его.

- Я сама о себе забочусь. И я ни с кем не живу. У меня есть свои берлоги. Что ты