Карина Тихонова - Не родись красивой, или Точка опоры

Нужно сказать, что родилась Генриэтта довольно ослабленным ребенком. У девочки была родовая травма: сломана ножка. Ножка срослась, но неровно, и одна нога была чуть короче другой. Элла забросила все свои дела, поставила крест на карьере, которую ей вполне способен был обеспечить влиятельный муж, и с головой ушла в проблемы дочери.

Девочка до трех лет носила на ноге специальное приспособление для выравнивания кости. Мучения ребенок испытывал невероятные, и родители буквально дневали и ночевали возле ее постели. В три года «испанский сапог» с девочки сняли, но выяснилось, что грянула вторая беда: Генриэтта сильно заикалась. Это был недуг семейства Волоховых, передающийся по наследству. Максим чуть не бился головой о стену, чувствуя себя виноватым, но Элла не стала опускаться до глупых упреков. Повезла дочь к хорошему логопеду, тот взялся выправить заикание с одним условием: полгода девочка должна молчать.

То есть молчать везде: и дома, и на улице. Не разговаривать ни с кем: ни с родителями, ни с подружками.

И как это объяснить трехлетней малышке?

Генриэтту изолировали. Ребенок сидел дома, в комнате, до потолка набитой дорогими игрушками, и молчал.

Вы можете себе это представить?

Я – нет.

Впрочем, врач разрешил водить ребенка в театр. И Элла таскала дочь на дневные представления кукольного театра, репертуар которого Генриэтты через полгода выучила наизусть.

В общем, через полтора года мучений Генриэтты обрела правильную речь. Чего это стоило родителям в моральном плане – не представляю.

Вот так и вышло, что сейчас, к десяти годам, девочка была совершенно нормальным полноценным ребенком, и ее жизнь нисколько не осложняли дурацкие скобки на зубах. Генриэтта привыкла к таким мучениям, что скобки на их фоне казались просто развлекательным аттракционом.

Хуже то, что из-за непрерывных болезней она не смогла обрасти подружками. Девочка оказалась очень одинокой.

Но так уж вышло, что в жизни Эллы тоже образовался полный вакуум.

Раньше общаться с подругами у нее просто не было возможности. Болезни дочери поглощали ее целиком. А когда болезни, наконец, были побеждены, Элла с удивлением обнаружила вокруг себя пустоту.

Старые приятельницы разбежались по своим делам: кто-то делал успешную карьеру, кто-то удачно вышел замуж, кто-то выправлял непутевых детей…

В общем, старые подруги потерялись, а новые как-то не наживались.

Тем более что пять лет назад Волховы решили переехать подальше от Москвы, чтобы Генриэтта дышала относительно чистым воздухом, а не столичным суррогатом из отходов производства и плавящегося асфальта.

Так что в каком-то смысле мое появление было для Эллы просто манной небесной.

Конечно, явись я перед ней в дешевой китайской куртке, ни о каком общении «на равных» не было бы и речи. Но мой внешний вид говорил о том, что я – человек не бедный, следовательно, достойный внимания.

Или, выражаясь языком Эллы, «человек ее круга».

Итак, на второй день после моего возвращения из беспамятства я выяснила, что нахожусь в поселке Старое Бочарово, расположенным в шестидесяти километрах от Москвы. Поселок был относительно новым, но застраивался не слишком быстро. Цены на землю здесь были ого-го, а вот условия настораживали. Скажем, канализация. До ближайшей трубы следовало тянуть два километра, и цивилизованный комфорт влетал в копеечку. Опять же, природные условия подкачали: лес в наличии имелся, а речки поблизости не было. Так что поселок застраивался по принципу «знакомые рядом».

Первым новоселом стал некто Саша. Тот самый мужчина с неприятными двухцветными глазами, который делал мне уколы.

Как мне удалось выяснить, по основной своей специальности Саша был врачом. Точнее говоря, военным хирургом.

Закончил он военную медицинскую академию довольно давно, еще в конце семидесятых, и тут же отбыл исполнять интернациональный долг в Афганистан. Там и прослужив вплоть до вывода войск. Вернувшись назад, купил небольшой участок подальше от Москвы, благо цены тогда были еще не ломовые, и построил симпатичный домик.

Отсутствие соседей Сашу ничуть не смущало. Человек он, судя по всему, был нелюдимый, к общению не стремился и разрастание поселка отнюдь не приветствовал.

С личной жизнью у отставного военного хирурга дело обстояло глухо. Элла могла предъявить мне только смутные слухи. Говорили, что в Афгане Саша женился на какой-то местной освобожденной женщине востока. Вроде бы имелся и ребенок, только непонятно, сын или дочь. Но произошла очередная смена власти, и его семью вырезали «непримиримые».