Уильям Гибсон - Нулевая история

-Пардон?- Милгрим остановился. Пальцы его правой руки покрывала графитовая пыль.

-Клин,»- молодой человек складывал деньги обратно в голубой конверт. — «Где

внутренняя поверхность бедер. Он нужен, если ты собираешься заниматься

скалолазаньем.»

-Спасибо, — Милгрим показал измазанные графитом пальцы. «Ты не мог бы

перевернуть брюки? Не хочется оставлять на них следы графита.»

-Дельтой до Атланты, — Слейт передал Милгриму конверт с билетом. Он опять оделся

в невыразимо раздражающий костюм, с причудливо укороченными брюками, который

почему-то забыл одеть в Миртл Бич.

-Бизнес класс?

-Тренировочный, — ответил Слейт, выглядел он при этом явно удовлетворенным. Он

передал Милгриму второй конверт. — «Из Бритиш Мидланд до Хитроу.»

-Тренировочный?

Слейт нахмурился — «Бизнес класс.»

Милгрим улыбнулся.

-Он хочет чтобы ты встретился с ним, сразу по прилету.

Милгрим кивнул, и сказал — «Пока.» Он повесил красную тубу на плечо и направился

к стойке регистрации. В другой руке он держал сумку, направляясь прямо под очень

большой флаг штата Северная Каролина, композиция которого показалась ему странно

Исламской, с ее пальмовым деревом и полумесяцем.

3. Пыльные клочья

Она проснулась в серых сумерках, слоями лежащих на шторах и драпировках. И

лежала уставившись в тусклый анаморфный вид повторяющихся инсектоидных

картушей, уменьшающихся и искажающихся по мере приближения к потолку. Полки с

предметами, какие можно увидеть в журнале Wunderkammer. Различного размера

головы, мраморные, из слоновой кости и из позолоченной бронзы. Ничем не

декорированный круглый низ клетки библиотеки.

Она посмотрела на свои часы. Чуть после девяти.

Она выбралась из кровати, в своей футболке Bollards, размера XXL надетой на

невелюровую пижаму, и вошла в ванную, высокую, глубокую бухту из не совсем белой

плитки. Чтобы включить громадный душ, потребовались такие же усилия как и

раньше. Викторианский монстр, его оригинальные краны представляли собой

неуклюжие латунные узлы. Горизонтальные, четырехдюймовые никелерованные трубы

с трех сторон как будь-то образовывали клетку. На трубах было удобно греть

полотенца. На этом фоне, листы стекла дюймовой толщины со скошенной кромкой

выглядели вполне современно. Оригинальный распылитель душа диаметром тридцать

дюймов, располагался прямо над головой. Скинув футболку и пижаму, она надела

одноразовую шапочку и забралась в кабину. Намылилась ручной работы мылом с

маркой Корпуса, которое едва едва отдавало огурцом.

Душевую кабину она сфотографировала своим iPhone-ом. Кабина напоминала ей

машину времени Герберта Уэлса. Возможно эта кабина уже существовала, когда он

начал писать ту часть, которая должна была стать первым романом.

Пока вытиралась и наносила на кожу увлажняющий бальзам, слушала сквозь богато

украшенную бронзовую решетку радио BBC. Ничего катастрофического, равно как и

ничего сколько-нибудь хорошего, с момента, когда она последний раз слушала новости, не произошло. Банальщина, образца начала двадцать первого века, замешанная на

спирали смертельного подтекста.

Она сняла шапочку для душа и покачала головой, волосы еще хранили остатки

волшебной работы стилиста из салона в Селфридже. Она любила обедать в обеденном

зале Селфриджа, выходя наружу через черный ход, чтобы удержаться от падения в

коллективный транс шопоголизма. Хотя это было одним из ее любимых занятий в

универмаге.

Гораздо сильнее она была подвержена шопоголистическим приступам в небольших

магазинчиках, и с этой точки зрения Лондон был очень опасен. Взять например

японские джинсы, которые она в этот момент натягивала на себя. Результат посещения

местечка за углом от студии Инчмейла, неделю назад. Пустота дзэн, миски с осколками

чистого, кристаллизованного индиго, как иссиня-черного стекла. Владелец, пожилая, благообразная японка одетая как в постановке «В ожидании Годо».

Сейчас ты увидишь это, — подумала она про себя. Деньги.

Когда чистила зубы, обнаружила виниловую фигурку Голубого Муравья на мраморной

поверхности раковины, среди своих лосьонов и косметики. «Ты меня разочаровал», мысленно сказала она самодовольному муравью, подбоченившимуся на своих четырех

лапках. Не считая нескольких ювелирных изделий, муравей был одной из немногих

вещей, которая находилась с ней с момента ее первого знакомства с Хьюбертусом