Калашников С.А. - Калашников С.А. Внизу наш дом.

Почему нам не мешали истребители противника? Дядя Сидор (а у него была рация от радиополукомпаса — не встали эти “аппараты” на наши ястребки) расслышал, что ещё когда мы мчались над рекой, у противника прошло оповещение: “Ахтунг, ахтунг! Саньки ин люфт”. Короче, всему, что летает, предписано оставаться на земле.

Когда подошли Ар-2, им никто не мешал бомбить.

А я тянул на свою сторону - передний двигатель встал, за спиной скрежетал редуктор, законцовка левого крыла исчезла, а самолёт почему-то валился вправо и трясся. Но управления слегка слушался и пока не падал. Работала ли рация? Не знаю. Приёма не было. Внизу мелькала земля - я шел на малой высоте, опасаясь перейти в набор высоты.

Вроде, уже должен быть над нашими, но садиться нельзя - лишенную одной из опор машину перевернёт, а меня расплющит между двигателей - их точно посрывает со своих мест. Прыгать - низко. Но все мои терзания благополучно разрешила действительность - второй мотор тоже остановился. А планировать оставалось недолго - крылья слишком маленькие и далеко не целые. Не обдуваемые винтами рули стали “вялыми”. И тут я увидел крошечный, заросший осокой ставок - водоём, оставшийся не пересохшим потому, что, скорее всего, местные жители устроили на нём запруду.

Вот к его поверхности я и “притёрся”. “Здоровое” крыло сразу потянуло аппарат на себя, отчего вторая плоскость описала дугу и воткнулась в воду, словно нож. Фюзеляж подбросило так, что хвост отломился, привязные ремни больно впились в плечи - сила инерции продолжала тащить машину вперёд, отчего она кувыркнулась на спину, но не прямо, а наискосок. И закачалась на потревоженной её падением мути и грязи.

Впрочем, перспективы длительного плавания мне не грозили - тенденции к погружению проявились ярко и однозначно. Крышка бокового лаза поддалась пинку, но пока я выпутывался из лямок парашюта, успел наглотаться воды, заполнившей кабину. Самое обидное, что, когда я выбрался - ноги уверенно нащупали дно - глубина тут совсем небольшая.

***

- Мазила! - взвилась Шурочка, увидев неудачно положенную “пятисотку”. Двойка тебе. Комэск, штурману с четырнадцатой десяток гневных слов за небрежность.

- Не ругайся, радость ты наша, - загудел в эфире густой бас командира бомбардировщиков. - Сейчас причешем фрицев — всё им в щепки разнесём, - пикировщики шли по кругу, словно отрабатывали учебную задачу. Они при очередных заходах меняли высоту и угол пикирования - подбирали условия для поражения узкой цели.

МИГи непосредственного прикрытия уже сцепились с подтягивающимися мессерами, но к Ар-2 не подпустили ни одного. Молчащие зенитные батареи штурманули реактивными снарядами “Чайки” — думаю, матчасти они нанесли непоправимый урон. А наши заторопились до дому — у дяди Сидора палыва и огнеприпасу было ровно на одну заправку нашей четвёрке. Про то, что случилось со мной, никто не знал - рация у меня не работала, а куда я девался - разве за всеми уследишь?

***

Выловили меня парни в форме пограничников. Поскольку из документов имел я только звёзды на крыльях, а одежда моя ни на какую военную форму не была похожа ни в малейшей степени - думаю, ждал меня долгий путь и казённый дом.

Тем не менее, держался я уверенно:

- Товарищ лейтенант. Доложите вверх по команде, где и когда выловили Шурика. В штабе фронта во всём разберутся. А пока распорядитесь, чтобы обломки вытащили, открутили от них всё, что откручивается и поместили в мешки. Мешки - опечатать, бойцов проинструктировать, чтобы не болтали.

- Пожалуй, и я бы не стал брать с собой документы, когда бы на вражескую территорию пошёл, - согласно пробубнил в усы старшина сверхсрочного вида, разложивший на столе бумаги - видимо собирался писать протокол допроса.

- Товарищ лейтенант, - в избу вошел боец. - Номера на машине нет. Вообще ничего нет - одни только звёзды.

Картина маслом - молодой, недавно из училища офицер и опытные служаки, старающиеся его поддержать… или удержать от глупостей. Ну так им с этим юнцом воевать. В смысле — под его командованием.

- Нечипоренко! Лётчика держать под стражей. Абдуллаев - связь с батальоном, - распорядился командир. Он вообще очень такой серьёзный и строгий.

Меня увели. Похоже, ничего, подходящего для содержания подозреваемого в заточении в ближайших окрестностях подыскать не удалось, поэтому конвоир велел мне остановиться на ровном, ничем не примечательном месте.

- Здесь будешь, - сказал он беззлобно и опустился на лавочку в тени плетня, положив винтовку с отомкнутым штыком себе на колени и не выпуская из рук.