Игорь Поволоцкий - Путь войны

Радюкин стукнул по стене пробиркой, привлекая внимание, негромкий, но очень чистый, какой-то по-особенному музыкальный звон далеко разнесся вокруг. Илиону представилось, как звуковые волны беспрепятственно расходятся все дальше и дальше, пересекают сотни километров, чтобы в конце концов найти приют в акустических приемниках врага…

«Становишься мнительным» - подумал Крамневский.

Радюкин стащил маску, брезгливо сморщил нос и вынес вердикт:

- Много аммиака и сероводорода. В остальном пригодно для дыхания и технического использования.

С этого мгновения время понеслось как отпущенная тугая пружина. Прихватив секционный ящик для образцов, Радюкин полез на палубу, собирать дохлятину для исследований. Крамневский деловито заговорил в микрофон, отдавая короткие указания и слушая отчеты. Илион буквально видел, сквозь толщу корпуса, как весь сложнейший организм «Пионера» пришел в движение, как заработали компрессоры, устремилась в «горячую» зону аварийная команда, вооруженная ремонтными наборами. И двинулась к рубочному люку первая партия «курортников».

У подводников очень устойчивая и тренированная психика. В их ряды изначально набирают людей с крепкими нервами и высоким порогом тревожности, а затем природная стрессоустойчивость дополнительно укрепляется специальными тренировками. Но все же, каким бы не был отбор и последующая закалка, человек по своей природе не приспособлен к долгому существованию в тесном замкнутом пространстве, на глубине, под постоянной угрозой гибели. Поэтому командиры военных подлодок при каждом удобном случае дают экипажу возможность немного «развеяться», посмотреть на солнце вместо искусственного электрического света и вдохнуть настоящий свежий воздух вместо регенерированной атмосферы субмарины. И чем больше и опаснее был поход, тем больше ценятся краткие минуты наверху. В просторечии такие быстрые вылазки на палубу называются «забегом на курорт».

Чистого воздуха здесь и близко не было - тяжелый смрад гниющей органики забивал все естественные запахи моря, но свет и много открытого пространства наличествовали. Со стороны «курортники напоминали заключенных на прогулке – небольшие партии по три-четыре человека, один за другим споро карабкались по трапу вверх, пробираясь через рубочные люки. Затем спускались на трехметровой ширины палубу и форменным образом сходили с ума, по крайней мере, так казалось со стороны. Кто-то начинал бегать по чуть пружинящему настилу, спеша побольше нагрузить мышцы, кто-то валился на спину, широко раскинув руки и устремляя восторженный взор в небо, кто-то просто ходил, впитывая и смакуя каждое мгновение как выдержанное вино. Прогулка несколько омрачалась всепроникающей вонью разложения, но все же доставляла немало радости.

Затем следовал свисток старпома, и «курортники» так же быстро устремлялись обратно, в стальную утробу подлодки, а им на смену спешила следующая партия. Режим был жестким, но командир должен был принимать во внимание возможность того, что враг может появиться в любой миг. Команда «Пионера» относилась к этому с пониманием.

Налетел ветерок, морская вода пошла крупной рябью коротких, «дробленых» волн.

Когда по палубе рассыпалась третья группа, Крамневский тоже решился подарить себе немного свободы, и стащил дыхательную маску. Тяжелая вонь гниющих обитателей моря ударила в нос как молотком, после привычных запахов металла и озона органический смрад казался особенно мерзким. Илион задержал дыхание, претерпеваясь. Еще полчаса, самое большее – сорок минут, и «Пионер» вновь уйдет на глубину, словно его никогда здесь и не было. Прочь от чужого холодного солнца, мертвого океана и опасности, которая буквально разливалась в воздухе.

Пристегнувшись карабином страховочного пояса к специальной проушине, Радюкин длинными щипцами придирчиво отбирал достойные исследования трупики, рассовывая их по банкам. Старпом Русов дирижировал «курортниками» и, похоже, уже прикидывал, как организует второй круг. Крамневский внимательно слушал доклады с главного командного пункта и неосознанно все сильнее сжимал гофрированный «хобот» маски, повисшей на груди.

Ветер усиливался. Командир подлодки тщетно старался избавиться от морозящего чувства, буквально впивающегося в кожу вдоль позвоночника. В животе будто завязался узел из внутренностей, все естество капитана вопило «Опасность!», но Илион не понимал, почему взбесилась интуиция. В радиусе контроля не было ни одного корабля, самолета или вражеской субмарины. А если бы и появились, у «Пионера» хватало времени, чтобы экстренно и незаметно уйти на погружение. Ремонтные работы шли по графику и близились к концу. Ничто не располагало к тревоге.