Данила Врангель - ТРУБА ЗОВЁТ!

ДАНИЛА ВРАНГЕЛЬ. ТРУБА ЗОВЁТ

— Никогда, никто и никакими силами не сможет увидеть себя в истинном обличье, – выговорил усатый сантехник попивая тёмное пиво из бокала.

— Субъективный идеализм, – парировал ему напарник и закурил беломорину. Небрежно добавил: – Возьми зеркало – получишь результат.

— Неет! – взвился сантехник. – В зеркале совсем не тот, кто держит его возле своего лица! В зеркале, в зоне антимира, там, где лево заменяет право, есть только полная противоположность смотрящего… Пооолная!!! – И приблизившись вплотную к напарнику, сказал: – Попробуй при помощи зеркала поставить муфту на полудюймовую трубу и посмотришь, что у тебя выйдет. – Снизил голос до шепота и скрипуче добавил: – У тебя получится полная фигня.

Напарник снисходительно посмотрел на сантехника и сказал, пыхнув дымом папиросы:

— Но при чём здесь истинное обличье? Ты что, уже полностью на трубах и сгонах поехал?

— Шопенгауэр! – проговорил собеседник.

— Чиво?

— Шопенгауэр! Был такой мужик в Германии, создал теорию волюнтаризма, по которой мы, то есть люди, вообще никто и ничто. Мы роботы. И видеть истинных событий не смогём нивколь.

— А что же это мы тогда смогём? – полюбопытствовал напарник.

— А смогём мы только делать то, никто не знает – что. Мне эту книгу сын уж третий день уже читает. Называется, вроде, «Мир как свобода и зрелище»! Или нет, «Мир как рабство и кинематограф»! А, может, «Мир как представление и шабаш»! Или «Мир как кино и воля»!

— Хва молоть, Петя. Ты не пил кроме пива ничего, я это знаю. И тем более странноваты твои разговорчики. И тем более странновата твоя ахинея. Шо ты, братан, мелешь? Какой шабаш и представление? Шабаш будет у нас в конторе, если стояки вовремя не заменим. Будет тебе кино и немцы. Шопенгауэр, немчура поганая, восстанавливать сантехническое оборудование не даёт, паскудина, а ты!!! А ты!!! А ты его пособник и множитель его фашистских идей, Пётр. Зеркала тебе российские не нравятся. Ой, ой, ой… А шо те щё не нравится? А? А? Морда тебе твоя не нравится, да? Так скажи спасибо, шо мне ещё нравится. Но переходный период наступает. Ты шо, смотришь всё время на себя в зеркало? А можыж ты педик? А можыж ты голубой? А колготки ты под робой не носишь? А клуб «Голубая устрица» не посещаешь? А можыж ты ваапще трасвистит? А можыж ты ваапще без члена? Так с кем жыж это я пью пиво? Ты меня, выходит, развращаешь и, возможно, совращаешь? А? Пееетя? А?

………..БУМмммм………..

— Мужики, а чего это вы в таком миноре? – проговорила певучим голосом подошедшая к столику соседка по дому усатого Петра, миловидная, юная и стройная как степная газель, сексапильная, нигде не работающая Маргарита, лет эдак двадцати двух. И уставилась на сантехников своими серыми глазищами в густом обрамлении ресниц.

— Марго, – мрачно молвил Пётр. – Не лезь в душу. – И снова уткнулся в кружку с пивом.

— А ты, Егор, чего же столь не мил? – обратилась она к напарнику усатого философа. Марго закончила три курса МГУ и чувствовала себя уверенно в любой стихии. Особенно мужской. Женщины были ей не по вкусу и не по нраву. Она женщин не любила. А вот мужчин – любила. И порой даже более одного – такие страсти себе позволяла, на бешеном всплеске эстрогена, смешавшегося с тестостероном. Напарники сантехники, однажды, поздним вечерком, и поучаствовали в подобной оргии. Даром, что потом неделю друг другу в глаза смотреть не могли.

— Я мил, – сказал Егор. – Но вот беда, труба зовёт. И Пётр начал немцев изучать. И вообще, дерьмовая погода. Марго, присядь. Попей пивка. И душу услади своей красою.

— Ты шо, – измолвил Пётр, – по-русски объясняться разучился? Ты что несёшь, чего там усладить? Ритуль, не слушай балабола отставного. Когда майором был, не нёс такой пурги, а ныне – устриц голубых он изучает. А? Нет? Ну, ладно, всё замнём. С тебя ещё по кружке…

— Я в секунду…

— Так побыстрей! Волюнтаризм Егору не по нраву! А? Каково, Марго?

— И чем же Шопенгауэр и Ницше, да Бергсон не по нраву твоему напарнику пришлись?

— Ха! Ты не поверишь! Они стояк на муфте не сумеют укрепить!

— Да ну…

— О тож – да ну. Рациональное по нраву лишь Егору, иль Эгору, иль Ягору, фиг их разберёшь. Стояк! Стояк!!! Ты помнишь, какой силы был стояк напарника мого, когда в контакт входил он ненавязчиво с тобой?

Марго, ресницы, опустив, сказала тихо:

— Помню… Но и не только… Твой агрегат запомнился сильней. Такая мощь и сила могут только снится, душе, оргазмом оплетённой с юности… Давай экспериментик повторим. Не думаю, что Пётр доволен не останется…