Кэтлин Вудивисс - Волк и голубка

Эйслинн ахнула, чувствуя, как внутри все сжалось от ледяного страха, но Рагнор неумолимо продолжал:

— Кроме того, Гвинет перед отъездом предупредила ведьму, что грозный норманнский рыцарь, возможно, будет спрашивать про мальчика, и тогда ей плохо придется.

Он ехидно хмыкнул и, прежде чем Эйслинн успела опомниться, послал коня в галоп, потащив за собой и ее лошадь. Она вцепилась в луку седла, стараясь не упасть, и когда они уже нагоняли отряд, Рагнор обернулся и крикнул:

— И не думай прыгать, Эйслинн! Переломаешь все кости, а если останешься в живых, я перекину тебя через седло, как мешок с зерном, и посмотрим, долго ли ты выдержишь подобный позор!

Эйслинн, оцепенев от страха и отчаяния, молча считала мили, которые оставляли между ней и Брайсом мелькающие копыта коней.

В эту ночь, как только она с трудом проглотила наспех подогретый у костра обед, ей связали руки и привязали к дереву. Сознавая свое полнейшее бессилие и безнадежность, совершенно измотанная, Эйслинн вскоре погрузилась в забытье.

Вулфгар и Суэйн ехали бок о бок. Два огромных боевых коня, освобожденные от доспехов и тяжелого оружия, мчались, как ветер. Всадники молчали, изредка перекидываясь словами и останавливаясь лишь у ферм и деревень, чтобы расспросить жителей и не потерять след. Однако от глаз внимательного наблюдателя не укрылось бы, что норвежец не выпускает из рук топора, а норманнский рыцарь сжимает рукоять меча.

В обоих чувствовались зловещая решимость и неуклонное стремление к цели. Во время короткого отдыха всадники каждый раз скармливали животным по две горсти зерна. Потом лошади пили и успевали немного пощипать траву, пока хозяева сами перекусывали вяленой олениной и дремали на солнце.

Уже за полночь какой-то крестьянин, услышав стук копыт, гадал, кто и по какому неотложному делу мчится во весь опор в столь поздний час. Вулфгар не знал усталости. Недаром он был закаленным воином, привыкшим к трудностям походной жизни. Только голова раскалывалась от грустных мыслей. Что, если Эйслинн и младенец уже мертвы?!

Сердце рыцаря сжалось от невыносимой тоски. Только сейчас, в минуту опасности, он понял, что любит Эйслинн больше всего на свете, больше собственной жизни. И, осознав эту ошеломляющую истину, Вулфгар неожиданно почувствовал себя счастливым, как никогда раньше.

Он улыбнулся и обратился к дремлющему в седле викингу. В чуть слышном голосе прозвучала такая смертельная угроза, что Суэйн встрепенулся и вгляделся в темноту, пытаясь рассмотреть лицо друга.

— Рагнор мой. Если мы наконец догоним их, запомни — Рагнор мой.

Вскоре следы стали более приметными — почерневшие кострища, примятая трава, где, должно быть, отдыхали женщины. Цель была близка, и рыцари продолжали подгонять коней, пролетая, словно демоны мщения, мимо путников, которые невольно останавливались и провожали их пристальными взглядами.

Наконец, достигнув гористой местности на северном побережье близ Шотландии, они с вершины холма мельком увидели шестерых всадников, причем лошадь одного явно вели в поводу. Могучие боевые кони, казалось, заразившись лихорадкой предстоящего боя, тревожно били копытами, несмотря на усталость.

Трое преследуемых слегка придержали коней, а рыцарь и две женщины не сбавляли хода. Похоже, отставшие посчитали, что справиться с двумя одинокими воинами ничего не стоит. Расстояние между ними все сокращалось, и по сигналу Вашеля они остановились, выхватили мечи и приготовились отразить нападение.

Долгий громкий боевой клич, почти вой, вырвался из горла Вулфгара, закончившись длинной тоскливой нотой, от которой зазевавшаяся лисица поспешно шмыгнула в нору. Огромный меч поднялся высоко в воздух и запел на ветру, а верный топор описал полный круг над головой викинга. Нудно-зловещий вой донесся и до Рагнора. Рыцарь натянул поводья, проклиная судьбу, — слишком хорошо ему был знаком клич Вулфгара и, еще того хуже, сам Вулфгар.

Воины, не останавливаясь, ринулись на троих противников. Оба привстали в седлах и наклонились вперед. Вулфгар сдавил коленями тяжело вздымающиеся бока Гунна и, оказавшись в нескольких шагах от фламандца, дернул поводья. Гунн взвился, передними копытами сбил с седла несчастного и стал топтать. Меч Вулфгара пронзил щит второго и отрубил руку оборонявшегося. Еще один удар — и все было кончено.

Гунн рывком освободился от лежавшего у ног трупа и быстро развернулся, но необходимости в новой стычке не было. Вашель с раздробленной ногой сидел в пыли, уставясь на Суэйна полным ненависти взглядом.