Николай Усков - Существует ли русская нация и почему Россия отстала от Европы

Могла ли Русь принять греческий язык вместе с православием, как приняли латынь варвары Западной Европы? Я считаю это невероятным. Византия, которая вела жесткую борьбу со славянами, вовсе не помышляла о том, как бы лучше передать им свою правовую культуру в купе с античным наследием. Ее интересовало максимально быстрое распространение христианства среди варваров, с тем чтобы превратить их в договороспособных соседей, разделяющих с ними приблизительно одни ценности. Для этого греческий был только препятствием, нужно было создать письменность, фонетически и грамматически близкую славянам. Как помним, латынь сделалась господствующим языком средневековой Европы только потому, что варваров, расселившихся на территории Западно-Римской империи, было существенно меньше, чем римлян. И только затем этот язык стал важнейшим элементом культурной инфраструктуры, с помощью которой осуществлялась интеграция неримских земель Западной Европы в католическую церковь и различные политические союзы средневековья.

Для Руси, даже после принятия христианства, Византия была не менее далека, чем Запад, так что Сумароков имел все основания писать в XVIII веке: «До времени Петра Великого Россия не была просвещена ни ясным о вещах понятием, ни полезнейшими знаниями, ни глубоким учением; разум наш утопал во мраке невежества… Вредительная тьма приятна была, и полезный свет тягостен казался».

Изучение сохранившихся рукописей Древней Руси говорит о крайне избирательном подходе к византийскому наследию. Из 498 славяно-русских рукописей XI–XIII веков, находящихся в книгохранилищах страны, на списки Евангелия и Апостола приходится 158 единиц, на Минеи — 66, на Триоди — 30, на литургические тексты других типов, кондакари и прочее — 89, на копии Псалтыря — 16, на рукописи Паремейника (сборник чтений из Библии и житий) — 12, на ветхозаветные книги — 4, на Апокалипсис — 1; всего 376 библейских и богослужебных текстов, или 75,5% от общего числа дошедших до нас памятников. О рецепции римского права на Руси известно мало, однако очевидно, что все оно было сужено до вопросов, имеющих отношение к жизнедеятельности церкви. В основном те или иные новеллы императоров, Эклога и Прохирон (сжатые справочники по законодательству) публиковались в комплексе с Номоканоном, изложением церковного права, и некоторыми другими текстами под названием «Кормчая книга». От домонгольской Руси осталось всего три таких «Кормчих».

Может быть, конечно, татарам особенно нравилось жечь Аристотеля, Гомера и кодекс Юстиниана, но и в XV веке соотношение между богослужебными книгами и всеми остальными изменится ненамного: до 56% рукописей этого столетия являются библейскими или богослужебными. Среди них, наконец-то, встречаем полный текст Библии, это через шесть-то веков после крещения — так называемая «Геннадиевская Библия» 1499 года, изготовленная в Новгородском архиепископском скриптории. До этого Русь, например, толком не была знакома со всеми книгами Ветхого Завета, которые называли «жидовскими» и считали их чтение опасным. Какой уж тут Гомер!

Старообрядцы говаривали: «Псалтырь всем книгам богатырь. Кто ее прочтет, тот всю премудрость узнает». И это едва ли можно назвать сильным преувеличением для характеристики интеллектуальных предпочтений Руси. Русская мысль, по меткому выражению Ключевского, «засиделась на требнике» и делала это с энтузиазмом и обычным для невежды бахвальством: «Богомерзостен перед Богом всякий, кто любит геометрию; а се душевные грехи — учиться астрономии и еллинским книгам; по своему разуму верующий легко впадает в различные заблуждения; люби простоту больше мудрости, не изыскуй того, что выше тебя, не испытуй того, что глубже тебя, а какое дано тебе от Бога готовое учение, то и держи». То есть снова — не умничай. Таков припев русских нравоучителей.

Библиотека Ивана Грозного, на поиски которой было потрачено столько сил и изобретательности, на фоне Западной Европы XVI века выглядела бы откровенно жалко и была бы сопоставима разве что с библиотекой какого-нибудь заскорузлого церковного капитула. Судя по сочинениям Грозного, безусловно блестящего стилиста или, как говорили о нем современники, «словесной мудрости ритора», он глубоко знал Священное Писание, был знаком с греческой нравоучительной литературой и имел некоторую осведомленность об истории, но совсем не разбирался в развитой политической мысли античности и средневековья, как и в античной литературе. По подсчетам филолога Зарубина, библиотека Грозного могла включать в себя 154 тома, подавляющее большинство из них являлись снова библейскими и богослужебными книгами. Миф о наличии в библиотеке царя античных греческих рукописей был придуман европейскими гуманистами XVI века и никакого подтверждения в источниках до сих пор не получил.