sendtoreader.com - Интеллигенция в тумане

Вячеслав Раков: «Арабы — это одно. Россия — это другое». Фото предоставлено В.М. Раковым

Вячеслав Михайлович поделился своими мыслями об элитарной интеллигенции в России, арабских бунтах и о том, в каком туре победит Владимир Путин.

— Вячеслав Михайлович, в своей предвыборной программе Путин апеллирует к интеллигенции. В ней он ищет поддержку. Часть элитарной интеллигенции откликнулась на это и призывает голосовать за Путина. Как это часто бывает в России, интеллигенция разделилась. Как вы считаете, чем это обусловлено?

— Начну с того, как я представляю себе интеллигенцию в целом, безотносительно к российскому культурному контексту. Интеллигенция — это социальная формация, которая возникает где-то в XV–XVIII веках, на исходе средневековья, когда появляются люди, интеллектуалы в собственном смысле слова, которые мыслят вне связи с каким-то сословием. Они — поверх традиционных социальных барьеров. Интеллектуалы в XV–XVIII веках рекрутировались из самых разных слоев населения, в то время как в средние века это были в основном представители духовенства. Первыми интеллигентами в указанном смысле слова были гуманисты, в XVII веке это философы-новаторы, а в XVIII веке это просветители, они же идеологи. Так интеллигенция входит в XIX век. Европейских интеллигентов чаще называют интеллектуалами. На мой взгляд, между этими понятиями нет большой разницы: как и русские интеллигенты, европейские интеллектуалы не только собственно думали, но также отзывались на социальную и политическую злобу дня. То есть они претендовали на то, чтобы быть не только мыслящим классом, но и совестью нации, чем-то вроде альтернативной церкви. Сказанное вполне можно отнести и к русской интеллигенции: она и мыслила, и живо отзывалась на социальные проблемы.

— В чем заключалась функция интеллигента в российской истории, на ваш взгляд?

— Он, как я уже сказал — носитель морали, носитель общественной совести, он тот, кто не продается, это, пожалуй, первое. В отличие от европейских интеллектуалов, в российском интеллигенте резче выражено моральное миссионерство, плавно перетекающее в своего рода религиозно-идеологическое призвание. Русский интеллигент исповедует некую идеологическую веру. Он может пожертвовать за нее жизнью. В этом сказывался наш, российский, интеллигентский стиль. Русские интеллигенты часто хотели быть учителями жизни, как, например, Лев Толстой. Это первое. Во-вторых, русские интеллигенты, как, впрочем, и европейские интеллектуалы, создавали и продолжают создавать виртуальные модели, по которым настраивается общество. Они могут создавать подлинные социальные мифы, которые способны вдохновлять человеческие массы. В подобного рода мифотворчестве общество всегда заинтересовано, равно как и человек. Разумеется, можно и без мифов. Можно просто теоретически прояснять некую сложную социальную или политическую ситуацию и тем самым находить ее положительное разрешение.

— С другой стороны, они, российские интеллигенты, далеко не едины...

— Совершенно верно. Панорама российской интеллектуальной жизни традиционно более поляризована в сравнении с тем, что мы видим в Европе. Представители российской мыслящей элиты различно смотрят на нашу историю, на ее прошлое и во многом на ее будущее. Наша интеллигенция по-разному видит досоветское время, советский период, а сейчас еще и 90-е годы. Для кого-то это обвал, в результате которого страна была поставлена на грань гражданской войны; моральный упадок, имущественная и социальная деградация значительной части России. Для кого-то, напротив, это первый глоток свободы. Наконец-то мы создали частную собственность, вчерне набросали демократические институты, вошли в общемировое историческое русло. В итоге у нас отсутствует общий образ отечественной истории. Как и ценности, вокруг которых мы все вместе могли бы собраться и в отношении которых мы все могли бы сказать: «да».

— Как вы думаете, в чем причины этой поляризованности в интеллектуальной жизни России в отличие от Запада?

— Я могу объяснить это тем, что Россия — расколотая цивилизация, начиная, вероятно, с середины XVII века. Интеллигенция — это калька с общества, разумеется. Россия — страна с «запаздывающим» историческим сценарием, у нас «догоняющая» модернизация. Россия вступила в модернизацию поздно, когда в Европе она шла уже полным ходом — в конце XVII — в XVIII веке — и отсюда разрыв. Наша модернизационная, дворянская элита (раннемодернизационная элита) говорила на французском языке. В XVIII веке Россия в известном смысле перестала быть органичной страной. Мы поделились на европеизированную элиту и остальных. Интеллигенция — зеркало России — отразила это разрыв в себе.